Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

– А что высшие сословия могут предпринять?

– Они могут пожаловаться кайзеру, – простонал Логелиус, – или напасть на меня под покровом ночи и вышвырнуть из окна. Именно так поступают здесь, желая показать недовольство чьей-то политикой. В последний раз, когда это произошло, пострадали семеро членов городского совета Праги. Гуситы штурмовали ратушу. Семерых несчастных толпа выволокла на улицу и насадила на вилы. Это произошло двести лет тому назад. Мне нетрудно представить, что многие люди в рядах протестантов считают, что пришло время еще кого-нибудь выкинуть из окна. – Архиепископ бросил опасливый взгляд на мостовую перед своим дворцом, находящуюся на глубине в несколько человеческих ростов. – Он смахнул со лба капли пота.

– Я и представить себе не могу, чтобы кайзер и король допустили нечто подобное, не объявив войны сословиям, – вставил Филиппо.

– Это еще предстоит сделать. Причем самое худшее заключается в том, – с обезоруживающей прямотой заявил Логелиус, – что перед этим я размозжу себе череп о мостовую под своими окнами. – Он снова вытер пот со лба.

Отвернувшись от окна, Логелиус неожиданно просиял и развел руки, будто желая прижать Филиппо к сердцу.

– Впрочем, все эти беспокойства отныне не имеют под собой оснований. Что святой отец наказал тебе передать мне?

Филиппо пару секунд размышлял. Он догадывался, что толку от архиепископа не будет никакого, пока кто-то не примет вместо него решение о том, что должно произойти с обеими церквями. Тем не менее можно было не сомневаться в его благодарности к человеку, который освободит его от этой тяжкой ноши. А благодарность архиепископа могла очень даже пригодиться Филиппо. Одновременно он размышлял и о том, какое решение мог бы принять Папа Павел. Без сомнения, письмо Логелиуса давно уже находится в Ватикане и Папа каждый день смотрит на него, грызет ногти и выслушивает рекомендации своих советников. Рано или поздно инструкцию составят, и если Филиппо на тот момент еще будет в Праге, а инструкция эта будет противоречить тому, что он сейчас скажет, то кто-то очень изумится и прикажет разыскать его. Он здесь совершенно один и рассчитывать может только на себя. Никто за него не вступится, если его арестуют, устроят допрос и выяснят, что он изменил своему долгу священника, обвинят в присвоении власти и заживо сварят в кипящем масле. Но Филиппо также прекрасно знал, кто является любимым советником Папы и какое решение этот любимчик сочтет правильным. Вера – это то, что человек готов претерпеть. Вы потеряли свою церковь потому, что ваша вера в могущество католичества была слишком слабой или потому, что ваша вера в могущество вашей протестантской ереси была слишком сильной, а? Он знал, что может посоветовать кардинал Сципионе Каффарелли.

– Сожги средоточие ереси, преподобный отче, – посоветовал Филиппо и на какой-то головокружительный, вызывающий страх миг получил представление о том, какие чувства бурлят в человеке, подобном его брату, когда тот отдает приказы.

Логелиус закрыл глаза…

– Благодарю, – прошептал он. – Благодарю. Это лишь подтверждает то, что я и сам хотел сделать. Теперь совесть моя чиста.

– Да пребудет с вами мир, преподобный отче.

Логелиус протянул ему руку. Филиппо беспомощно уставился на раскрытую ладонь. Она не была протянута для рукопожатия. Он должен был что-то вложить в нее.

Архиепископ наморщил лоб.

– Разве нет никакого документа? – изумленно спросил он.

– Распоряжение было дано мне лишь в устной форме, – услышал Филиппо свой собственный голос.

Их взгляды встретились. Филиппо опустил глаза, чтобы архиепископ ничего не смог в них прочитать, но каким-то непостижимым образом тот уже успел, хотя и неверно, догадаться, о чем невольно подумал Филиппо.

– Если все закончится катастрофой и не будет никаких доказательств того, что приказ исходил от Святого престола, то всю ответственность за случившееся буду нести я.

«Дерьмо!» – подумал Филиппо. Но тут его осенило. Он поднял повыше кольцо, которое носил на пальце, единственное, что его отец по собственной воле передал ему, разумеется, не забыв напомнить, что перед каждым использованием ему следует спросить совета у отца или, по крайней мере, у своего старшего брата Сципионе. Естественно, что при таких условиях Филиппо кольцом ни разу не воспользовался.

– Меня неверно представили вам, преподобный отче, – произнес он. – Мое имя Филиппо Каффарелли.

Архиепископ вздрогнул. Филиппо кивнул.

– Именно, – подтвердил он. – Как вы полагаете, преподобный отче, почему Папа послал именно меня? Кардинал-непот – мой брат.

Логелиус неуверенно улыбнулся.

– Прикажите одному из своих писцов составить документ, который засвидетельствует то, кем было издано распоряжение. Я утвержу его перстнем-печаткой своего брата.

Улыбка Логелиуса стала шире. И Филиппо сразу же понял, что ему делать дальше.

Когда немногим позже Филиппо наблюдал, как писарь капает сургучом на поспешно нацарапанный документ, который не годился даже на то, чтобы подтереть им зад, потому что можно было испачкаться чернилами и поцарапаться об острые края печати, он как бы между прочим заметил архиепископу:

– Вы могли бы помочь моему брату еще в одном деле, которым он хочет порадовать его святейшество.

– С удовольствием, – согласился Логелиус.

Писарь встал и отошел в сторону, а Филиппо занял его место, торжественно отполировал перстень, поднял руку, чтобы прижать печать к теплому сургучу, – и замер в нерешительности.

– Впрочем, возможно, все будет не так уж и просто, говорит мой брат. Простите, преподобный отче.

Архиепископ схватил руку Филиппо, зависшую над потихоньку засыхающей каплей сургуча, а затем, сделав небрежный жест, сказал:

– А хоть бы и так. Я в долгу перед его высокопреосвященством. Ставь печать, друг мой, ставь печать.

Филиппо прижал кольцо к сургучу. Мелькнула мысль о том, что он делает это впервые, да и то с целью обмана. Неожиданно ему захотелось широко улыбнуться. Большего проявления справедливости ему трудно было представить.

– Святой отец почти полностью посвящает себя делу переоборудования тайного архива, – сказал Филиппо. Он подул на отпечаток кольца, чтобы остудить его. Взгляд архиепископа, казалось, прожигал дыры в пергаменте. – Один ценный предмет из этого архива двадцать лет тому назад был кому-то подарен. Для святого отца было бы большой радостью, если бы он мог на некоторое время получить этот предмет назад, чтобы изготовить с него копию для тайного архива.

– И что же это за редкостный документ? – Логелиус наклонился, чтобы взять пергамент, и Филиппо протянул его ему, однако в последний момент отдернул руку, чтобы еще раз подышать на печать. Пальцы архиепископа судорожно сжались.

– Папа Иннокентий в свое время подарил его епископу Нового города Вены – нынешнему кардиналу и министру кайзера…