Татьянин дом - Наталья Нестерова

Татьяна стояла и слушала, как он разбирает ее. Словно покупатель на Птичьем рынке оценивает достоинства понравившейся зверушки. Зверушка правом голоса не обладает. Крылова, и это было поразительнее всего, совершенно не волновал тот факт, что Татьяна может не испытывать взаимности. Она так и сказала:

— К сожалению, не могу ответить вам взаимностью.

— Брось! — снова отмахнулся он. — И покорми меня, женщина. А то напьюсь, — пригрозил Крылов.

Ведь в самом деле напьется, испугалась Татьяна, хотя казалось, что дальше пугаться некуда. Она пошла на кухню. Обойдется без деликатесов. Татьяна сварила быстрые макароны, бухнула их на сковородку, открыла банку мясной тушенки и смешала с макаронами. Крылову, который уже перебрался в столовую и не забыл захватить водку и огурчики, она подала ужин прямо в сковородке — закусывай.

— Обожаю такую еду, — похвалил Крылов, — все эти лобстеры-шлобстеры не для русского мужика. Картошечка, макарончики да огурчики с квашеной капустой — вот наша отрада.

Он ел шумно и жадно, поставив локти на стол и вытирая рот тыльной стороной ладони. Рабочий мужик. Не бизнесмен, а какой-нибудь лесоруб или шахтер. Но его чавканье, Татьяна должна была признать, не вызывало отвращение. Здоровый аппетит здорового матерого самца.

— Владимир Владимирович! — сказала она строго. — Я хочу, чтобы вы поняли следующее. Ваш визит меня не обрадовал. Напротив — расстроил. Более того — он мешает моим планам. Сейчас вы поужинаете и пойдете спать. А рано утром, очень рано, — подчеркнула она, — отправитесь в Москву. И мы забудем об этом как о досадном недоразумении. Вы слышите меня?

Нет. — Он ухмыльнулся и выпил очередную рюмку. Крякнул, закусил. — Танюша, милая, если бы я слушал других, то хрен чего бы в жизни добился. Ты мне сразу понравилась. Я уже это говорил? Но понимаешь, бизнес — это такая круговерть, некогда заняться чем-то для души. Хватаешь, что рядом валяется.

Он еще оправдывался! Мол, Таня должна была извинить его за долгое ожидание.

— Зачем я сюда приехал? — спросил Крылов.

— Зачем? — переспросила Таня.

— Выразить тебе глубочайшую благодарность. Сегодня принесли твой проект и смету. Высший класс! Таня! Это редко: женщина в моем вкусе, да еще талантлива. Последнее, возможно, лишнее. Или добавляет. Изюминки плюс орешки. Твой экс-супруг, Андрей Евгеньевич Александров, конечно, умный мужик. Но идиот! Отпустить такую женщину! У тебя кто-то есть? Этот, пятнистый, с ветрянкой? Плевать. Если бы ты знала, какой вокруг меня хоровод! Таня, нам будет очень хорошо. Я тебе обещаю! Мое слово — закон. Ты со мной узнаешь блаженство. Таня, я — как танк, лобовая броня в кулак толщиной. Против меня и лома нет приема. Ты это потом поймешь. А сейчас — просто расслабься.

Он все это говорил, не переставая жевать. Значит, он танк, гарантирующий блаженство. А у нее есть ружье. В кладовке за садовым инвентарем. Или убежать к Федору Федоровичу? Нет, бросится догонять, устроит переполох в деревне.

Таня оставила Крылова, противно царапавшего вилкой корочки со дна сковородки, пошла в кладовку. Достала двустволку. Заряжена она или нет? Как определить — понятия не имела.

Она прислонила ружье к лестнице. Крылов не заметил. Он затопил камин и возлежал на медвежьей шкуре (Таня целый час ее сегодня чистила). Огонь отбрасывал свет на его благостное и умиротворенное лицо. Медвежья голова, к которой он прислонился спиной, казалась придавленной и испуганной. У Тани тоже дрожали поджилки.

Крылов похлопал ладонью рядом с собой — иди сюда.

— Владимир Владимирович! Уже поздно, вам пора спать.

— Что? — Он Шутливо приложил ладонь к уху. — Не слышу!

— Вам пора спать! — повторила Таня громче.

— Как скажешь, — неожиданно согласился Крылов и протянул руку. — Помоги встать.

Татьяна купилась. Она шагнула вперед, подала ему руку и через секунду оказалась уложенной на пол, подмятой торсом Крылова.

Мужские руки вообще удивительным образом сочетают силу и мягкость. А крыловские объятия — чемпионские среди ловеласов. Он держал ее крепко и нежно одновременно. Таня елозила, словно барахталась в плотной вате. Крылов что-то шептал ей на ухо, дышал перегаром, уговаривал. Татьяна верещала как испуганная девчонка — ему девчонки и нравятся. Свободными оставались ноги. Татьяна задрала их вверх и принялась выполнять упражнение «ножницы». Крылов легко, взмахом ноги и перекатом тела пригвоздил ее «ножницы» к полу. Теперь он полностью лежал на ней, придавив своей ватной тяжестью. Нашел ее губы и впился.

Тане почему-то вспомнилось, как в детстве один из двоюродных братьев больно поцеловал ее в губы. Больно и неприятно. Крылов целовался, как обнимал, — сильно, нежно и требовательно. Он никуда не торопился, он был готов долго и настойчиво растапливать лед ее неприязни.

Она сжимала губы — он целовал ее шею. Она принималась ругаться, увещевать его, он закрывал ее рот поцелуем. Она дергала бедрами и чувствовала, как напрягаются его чресла от этих движений. Ее тошнило от отвращения, но она чувствовала: по-настоящему не стошнит. Ее никогда не оскорбляли подобным образом, но почему-то за оскорбление это трудно было признать.

В голову лезли странные воспоминания. Сначала о том поцелуе брата. Потом — картинка из передачи «В мире животных» о жизни львов в Африке. Львица, готовая к случке, лежит на животе, поджав лапы. На нее запрыгивает гривастый лев. Момент нежности — он кусает ее в загривок. Лев делает несколько мощных поступательных движений тазом, в их ритме львица чуть дергается вперед. И все. Пять секунд — и все! Но в них заключена какая-то необыкновенная, сгущенная, предельно сконцентрированная природная сила инстинкта.

Крылов похож на льва. Слегка облагороженного цивилизацией и, кроме одного укуса в загривок, владеющего другими приемчиками.

Вспыхивающие в голове картинки и мысли были секундными — они длились гораздо меньше времени, чем требует их описание. Всполохи на темном небе беспомощного отчаяния.

Татьяна сумела взять себя в руки. Она на минуту представила — вот сейчас тебя увидит Борис!

Так, Крылов уговаривает расслабиться. Пожалуйста, даже ротик приоткрою. Хорошо, засопел счастливо. Ага, ручку высвободила. Теперь ножку. Дернулась — мне тяжело, сдвинься. Послушался. Еще подвинься, я коленочку согну. Правильно. Ух и обслюнявил ты меня!

Татьяна свободной рукой захватила волосы на затылке Крылова и резко дернула в сторону. Коленкой, не сильно, замаха не получилось, двинула ему в пах. Он вскрикнул и ослабил хватку скорее от неожиданности, чем от боли. Ей хватило этого мгновения, чтобы выскользнуть и вскочить на ноги.

— Подлец! Насильник! — захлебывалась от возмущения Таня. — Маньяк серийный!

— Почему «серийный»? — Потряхивая головой, Крылов стал на четвереньки.

Таня подбежала к лестнице и схватила ружье.