Фамильные ценности, или Возврату не подлежит - Олег Рой

– Подписывай.

Светочка скосила глаза:…Российской Федерации… форма номер… заявление о расторжении… Подтверждаем взаимное согласие… Что?!!

– Что?! Какое еще взаимное согласие? – Она подскочила с табуретки.

– Подписывай, – сухо повторил Михаил. – Если не хочешь по взаимному согласию через ЗАГС, можно через суд. Но тебе это дороже встанет, обещаю.

– Миш, ты чего? – Она захлопала липкими от мокрой туши ресницами.

– Подписывай, – повторил он. – Так я тебе денег немного дам. На первое время. И барахло свое сможешь забрать. Иначе… смотри сама.

– Мишенька…

Вот ведь черт! Ее же стараниями на него вот-вот наследство свалиться должно, а он… «Что же делать?» – закрутились в голове мысли.

– Все. Решай сейчас. Подписывай. Хочешь через суд…

Она схватила ручку и размашисто, почти остервенело подписала там, где он показывал.

– Сегодня можешь здесь переночевать. – Михаил усмехнулся, покосившись на начинающее светлеть окно. – Завтра… ну то есть уже сегодня соберешь вещи, и чтобы я тебя больше не видел. Если хочешь, можешь тоже в ЗАГСе поприсутствовать, когда развод будут регистрировать. Но я и без тебя все отлично сделаю. Рудольф Михайлович наверняка охотно мне поможет. Как, не хочешь поучаствовать в процессе? Я так и думал. Ну, значит, позвоню, когда все оформят, скажу, где сможешь забрать свидетельство о разводе. Все понятно?

Чего уж тут не понять!

Собираться она начала сразу. Вот еще радость – ночевать тут! Не до сна. Да и утро уже. Так, что-то она еще хотела… Ах да, зубные щетки! Пригодятся! Все пригодится – для экспертизы. Она еще поборется. И деньги – хотя мало отстегнул, пожадничал – и прочее разное. А подписанная бумага – подумаешь, бумага! Ничего-ничего, яростно думала она, швыряя в сумки все подряд, всегда можно потом сказать, что это не ее подпись или что он ей угрожал! Ничего, мы еще поглядим, кто кого! Но каков придурок! Она-то думала – тюфяк тюфяком, а он, значит, вон какой… вулкан.

Выволакивая из дома тяжеленные сумки – все-таки на подарки тюфяк не скупился, одних дубленок три штуки, жалко, что самого ценного совсем чуть-чуть, всего десяток побрякушек, их Светочка бережно сложила во внутренний карман надетого под меховую куртку бархатного пиджачка, она проклинала собственную беспечность – ну что стоило им с Дэником пораньше разбежаться? Или вовсе не лезть в «супружескую» постельку? А, ну и ладно! Зато теперь они с Дэником смогут кучу времени вместе провести. Так что, может, все еще к лучшему!

А потом, когда Михаил поостынет, явится к нему с повинной. Лучше всего беременной. Он к этому времени, ее стараньями, деньги получит… А дальше… Уж дальше Светочка постарается не повторять прежних ошибок.

Да бог с ним, об этом можно подумать и завтра. Сегодня – приятное.

Ненаглядный, похоже, еще спал. Номер квартиры на домофоне пришлось нажимать аж три раза, пока в динамике не раздался хриплый недовольный голос:

– Кого там… ни свет ни заря?

– Дэник, это я! – заулыбалась Светочка, словно он мог ее видеть.

– Кто – я? – буркнул динамик. – Кого принесло?

– Ну я же, Лана, ты что?

– Чего?.. – Динамик похрюкал немного, гукнул, словно застонал. – Ладно, погоди.

Вместо того чтобы пропиликать стандартный перелив «открыто», динамик, еще раз хрюкнув, умолк. Она еще раз нажала на «вызов», домофон послушно завывал, но ничего больше не происходило. Свой ключ (от их с Михаилом подъезда) не помог, на табло загорелось «err» – ошибка. Говорят, иногда и чужие «таблетки» подходят, но – не повезло.

Как же войти-то? Она ведь когда еще намекала, чтобы он ей ключи от своей квартиры выдал, надо было не намекать, а давно самой дубликаты сделать. Стой тут теперь! Наверное, Дэник прилег на минуточку и опять заснул. Он такой соня, может даже сидя заснуть. Начал штаны надевать и заснул, очень даже просто… И что теперь? Ждать, когда кто-нибудь будет входить или выходить?

Когда она совсем было отчаялась, подъездная дверь наконец приотворилась. В щель проскользнул сонный, недовольно сморщившийся Дэник в дубленке на голое тело, джинсах и расшнурованных берцах.

– Ой, Дэник, зачем же ты спускался? – Она так обрадовалась, что даже немного подпрыгнула на месте. – Открыл бы, и все. Правда, у меня сумки тяжелые… ты догадался, да? Помочь хотел? Ой, ты такой забот…

– Какие еще сумки, чего выдумала? – перебил «заботливый».

– Ну… нас же придурок мой вчера видел, ой, он вечером такое мне устроил, ща поднимемся, расскажу! А то я прям замерзла уже, зубы стучат, щас чайку горяченького… и с коньячком! Надо отметить мое освобождение! А придурок еще пожалеет! Зато я здесь! Все к лучшему, да, любимый?

– Ты… это… – Взгляд «любимого» как-то любовью не светился. – Ты… ну… ко мне нельзя, короче.

– Как это – нельзя? – Она не поверила своим ушам.

– Ну мне тоже свою жизнь надо устраивать… на меня хозяйская дочка глаз положила. Если не упущу, они меня в бизнес возьмут, не век же мне в охранниках ходить. Так что… это… извини… ты… это… ну… позвони как-нибудь… ну… потом, короче. Давай, пока!

И, так же едва-едва приоткрыв железную дверь, Дэник – ее Дэник! – шмыгнул в подъезд. Дверь лязгнула, захлопываясь.

Как же это? Что это? Этого не может быть!

И холодно, в самом-то деле…

Еще одно такси довезло Светочку до подружки, с которой они делили квартиру в «рыночные» времена и которая согласилась приютить ее «ненадолго, на пару деньков, ну, может, на недельку, да я заплачу даже, вот совсем некуда ткнуться, мужики, сволочи, остервенели совсем». В машине она продолжала трястись не то от холода, не то от злости. Как же это?!

Вернуться к «тюфяку»? Нет уж. Его надо будет использовать потом. А Дэник – черт, вот обидно-то! ведь такая любовь была! – Дэник еще локти себе будет кусать, что ее упустил ради какой-то «хозяйской дочки». Потом, когда Светочка все-таки ухватит себе кусок бабкиного наследства! А лучше – все наследство! Чтобы все не только от зависти – от досады полопались!

* * *

– Ади, Адичка моя, он… он… – Голос Кэт в трубке дребезжал, разламываясь на отдельные звуки, и казался очень старым, как будто жизнерадостная, «вечно молодая» Кэт внезапно обрушилась в свой паспортный возраст, а то и дальше. – Я ведь думала… я хотела… я тебе не говорила… я дом купила… на Владимирщине… такой чу… чудный… и сад, и лошадки… у соседей лошадки… соседи такие чудесные… фонд во внешнее управление передала… ну в этот, как его, государственный чего-то там… не помню… Дом купила, – повторила она и шмыгнула носом. – А он… он сказал…

– Кто сказал? – Аркадия вклинилась в сумбурный монолог подруги, чтобы хоть что-нибудь понять. – Продавец?

– Ма-а-алыш! Глебчик! Он… Он сказал… сказал, что я… что я выжившая из ума старуха… и чтоб я сама в своей деревне пасла гусей… там мне самое ме-е-есто… Он, представь, мерзавцем оказался! Мало того что за моей спиной романы крутил, еще и в твою историю вмешался. Ну ту, с браслетом… Мне на него ваша Светка глаза открыла. А я ведь ничего не знала, честное слово!