Предназначение. Седьмой меч - Дэйв Дункан

— Он станет моей честью и гордостью. — Традиционные слова, но для Ннанджи они были наполнены смыслом, как ни для кого другого.

Он вложил меч в ножны, потом взял свой старый и укрепил на стене.

— Могу я принести вторую клятву. Лорд Шонсу?

— Попозже, Досточтимый Ннанджи, — сказал Уолли, — и еще нам с тобой нужно будет подумать о новых подопечных. И телохранителях. Колдуны очень скоро начнут отвечать.

Когда они спустились вниз, во дворе ложи уже царила суета. Рабы качали два насоса, наполняя две большие лохани, в которых мылись голые воины. Другие рабы разводили огонь в железных печурках, собираясь готовить завтрак. Ннанджи нужен был точильщик — наострить новый меч — и он послал Первого привести его. Большая партия воинов, ведомая Боарийи, его дядей и дюжиной Шестых, вошла с улицы.

Возле локтя Уолли возник Тиваникси.

— Я поговорил с Фиендори, мой сеньор. Портового коменданта скоро доставят сюда с эскортом. — Он рассмеялся. — Думаю, старшинам найдется, что сказать по поводу этого акта.

— Почему же? — спросил невинным голосом Уолли. — Мы предоставляем им услуги.

Тиваникси усмехнулся. Потом кивнул в сторону вошедших:

— Деньги защитят тебя от другого сбора, мой сеньор. Лорд Боарийи не может обеспечить пищей своих людей. Может, пригласишь их к завтраку?

— Совершенно ясно. Дадим им еще несколько дней. Пока ничего не говори.

Но это было приятно. С деньгами он сможет удержать Боарийи.

Боарийи подошел поздороваться и салютовал как равному. Его бесстрастное лицо украшала голубая повязка с семью мечами, нарисованными на ней углем. Уолли ответил ему. Потом принял салют Зоарийи, во взгляде которого читались отпор и подозрительность. Ннанджи был все еще занят с точильщиком. Тиваникси проследил взгляд Уолли.

— Мы сейчас можем пройти в совет, мой сеньор, если хочешь, — сказал он, — нас ждут. К сожалению, Ннанджи не может появиться прилюдно с Седьмыми, пока они не принесут ему клятвы.

Уолли согласился. Тиваникси показывал дорогу. Они вошли в здание через дверь, ближайшую к выходу на улицу, и прошли через другую в длинную анфиладу комнат. С одной стороны были окна, заваленные кухонным мусором, с другой — панели, в основном, старого дерева. Потолок покрывала паутина трещин.

Все комнаты уже были полны стоящих, сидящих на скамьях и стульях, ругающихся и смеющихся воинов. Когда входили старшие, они вставали, гремя стульями и сапогами. Среди этих среднеранговых, к удивлению Уолли, оказался Катанджи.

Его белый килт был грязен и измят, волосы выбились из-под заколки, глаза красны, но, увидев Уолли, он улыбнулся, и вид у него был совершенно спокойный. Все еще оставаясь мальчиком-героем, он, похоже, развлекал компанию рассказами, хотя наверняка и не спал всю ночь. Чем сейчас занят этот дьяволенок? Не испытывая никакого желания расспрашивать, Уолли просто кивнул ему, улыбнулся и прошел дальше.

Это все было еще вестибюлем. Дверь в дальнем углу вела в меньшую по размерам квадратную комнату, хотя она тоже была огромной. В дальнем углу ее находился громадный каменный очаг, забитый доверху старой золой. Три стены покрывали панели, на четвертой находились окна. Грязный серый ковер только частично закрывал пол с выбитыми плитками. В центре был составлен круг из семи стульев. Возле стены, находящейся против окон, стояли громадный сундук, парчовое кресло… и, как ни удивительно, кровать, покрытая старым меховым одеялом. Тусклые бронзовые зеркала висели возле двери. Совершенно очевидно, что эта запущенная, душная комната использовалась в разных целях.

Три Седьмых поднялись и салютовали. Самым примечательным был престарелый Чинарама, сгорбленный и забавно смотрящийся рядом с его более молодыми товарищами. Его хвостик был бел и редок, перевязь плохо держалась, но быстрые глаза смотрели ясно. Движения его были угловатыми, возможно из-за артрита. Старик мог оказаться дельным советчиком. Хотя его лицо отнюдь не выражало дружеских чувств. Значит, сторонник Боарийи.

Потом там еще был Джансилуи, тридцатилетний, с квадратным подбородком, грубосколоченный, с еще не зажившей последней лицевой меткой. Он выглядел менее враждебно, не исключено, что ему было все равно, кто будет сеньором.

Линумино был старше, около пятидесяти, начавший полнеть. Одна половина его лица была изуродована шрамом от удара меча, который разворотил его бровь и скулу и, возможно, еще часть нижней кости. Кожа в этом месте была воспаленной и покрытой белыми разводами. Чудо, что еще его глаз остался цел. Он не был так равнодушен к предводительству, салют его был холоден и формален. Еще один сторонник Боарийи. Уолли подумал, кого бы из этих Седьмых можно попросить проэкзаменовать Ннанджи; если откинуть старого Чинараму, оставались этот громобой Линумино и, возможно, Зоарийи, который был близок к отставке.

Уолли пригласил их сесть. Подозрение висело в воздухе, как тяжелый запах. В судилище поединка Богиня доказала его невиновность, но при этом бой был почти смертельным, да и суд поединком в любом случае не был удовлетворен. Они не доверяли ему полностью; они должны ему подчиняться, но подчиняться можно и по доброй воле, и вынужденно — как, например, Тиваникси помог продвижению Ннанджи.

Он подумал, что хотя Ннанджи и получил новое звание и скоро придет сюда выслушать присягу, в совете он все равно, будучи Шестым, заседать не сможет. Но Уолли предполагал поручить ему несколько особых дел.

Сразу же он приступил к разговору о деньгах, объяснив, каким образом воины смогут извлечь пользу из неофициальных поборов за корабельную стоянку. Все заулыбались.

— Так, значит, ты одним махом разрешил эту проблему, мой сеньор? — спросил Чинарама.

— Подождите, — сказал Уолли. Он должен был вернуться к более трудным вопросам. — Лорд Боарийи, ты принес только первую клятву. Я хотел бы видеть тебя полноправным членом этого совета, а твоих вассалов — членами сбора. Я прошу…

Ннанджи никогда не стучал в двери. Он решительно прошагал вперед, оставив за собой болтаться и скрипеть очередную. Он был хмур. Седьмые поднялись с помрачневшими лицами.

Он вытер руки о свой новый килт. Потянулся за своим мечом. Отдал Лорду Боарийи салют, как старшему, потом в замешательстве посмотрел на Уолли и замер в ожидании.

Кто кому должен салютовать? Проклятая четвертая клятва спутала все ритуалы. Поколебавшись, Уолли представил Ннанджи Чинараме, они обменялись салютами и ответами.

— Теперь позволишь принести тебе третью клятву, Досточтимый Ннанджи? — проскрипел Чинарама.

— Это смущает меня, милорд, — сказал Ннанджи высоким голосом, — принять подобную клятву от такого почтенного сеньора, как ты, но похоже, что положение Лорда Шонсу…

Уолли увидел ужас в глазах Боарийи и Тиваникси. Он проследил их взгляды и увидел, что Ннанджи дотронулся до мочки левого уха, засунул большой палец правой руки за пояс и чуть согнул правое колено.

Ннанджи показывал секретный знак вызова Чинараме.