Фамильные ценности - Александр Александрович Васильев

В нашем подъезде одно время жила звезда Большого театра неповторимая Ирина Архипова, а в соседнем – киноактриса Жанна Болотова.

На одном из нижних этажей дома в однокомнатной квартире жила вернувшаяся из эмиграции Ксения Куприна, дочь писателя Александра Куприна, манекенщица и актриса, снимавшаяся во Франции в кино под псевдонимом Kissa Kouprine. Служила она в Театре имени Пушкина, где ничего значительного за годы работы не сыграла. Про себя говорила: “Я в массовке часто выхожу на сцену, но больших ролей у меня нет. Я актриса без имени”. Именно это подтвердил мне бывший актер Театра имени Пушкина, а ныне известный телеведущий Юрий Николаев. По его словам, Куприну использовали только для массовых сцен, а чтобы не гримировать, часто сажали спиной к зрительному залу, накинув на спину то пальто, то меховую пелерину.

Чтобы как-то выжить, Ксения Александровна приторговывала парижскими вещами, которые ей по старой памяти присылали из Франции подруги – русские манекенщицы. В моей коллекции до сих пор хранится костюм из зеленого джерси, который мама как-то приобрела у нее. Однажды я спустился к Куприной, чтобы забрать какие-то вещи. В квартиру она меня не впустила – боялась, что разбегутся ее многочисленные коты. Именно поэтому дверной проем был больше чем наполовину закрыт сеткой. Запах стоял довольно терпкий. Я же на всю жизнь запомнил красивую, ухоженную, коротко стриженную женщину, протянувшую мне сумку с вещами. А вокруг сновали разномастные кошки, заинтересованные неожиданным визитом постороннего человека.

На одном этаже с нами жила ведущая актриса Московского государственного еврейского театра Этель Львовна Ковенская, которая после убийства Соломона Михоэлса по приглашению Юрия Завадского перешла в театр им. Моссовета. Тетя Эта была родом из Дятлова, а школу заканчивала в Гродно. Ее родными языками были идиш и польский. Попав в Москву перед самой войной, после того как 23 августа 1939 года был подписан секретный договор Молотова – Риббентропа о новом разделе Польши, она была вынуждена выучить русский язык, чтобы играть на нем. В еврейском театре тетя Эта получила главную роль в музыкальном спектакле “Блуждающие звезды” по роману Шолом-Алейхема, а позднее, уже на сцене театра им. Моссовета, воплотила образы Дездемоны в “Отелло”, Корделии в “Короле Лире” и баронессы Штраль в “Маскараде”.

Этель Ковенская была женщиной модной, эффектной, красивой и очень артистичной. Будучи актрисой не только на сцене, но и в жизни, она обожала яркий макияж, каблуки, перчатки… Моя мама, например, в жизни не любила пользоваться косметикой. При взгляде на нее невозможно было предположить, что перед вами артистка. Мама выглядела просто интеллигентной женщиной. А вслед Эточке Ковенской люди бросали: “Вон-вон, артистка пошла!”

В доме на Фрунзенской набережной тетя Эта жила с мамой Елизаветой Моисеевной Гарбер, бывшей актрисой и знатной кулинаркой, которая изумительно готовила форшмак, заливное и гефилте фиш, то есть фаршированного карпа. Это блюдо до сих пор можно купить в хороших кулинарных магазинах Вильнюса. Несмотря на то что в Литве осталось очень немного евреев, рецепт фаршированной рыбы сохранился и пользуется большим спросом.

То и дело тетя Эта заходила к нам, чтобы одолжить соль или перец, стакан муки или пару яиц, головку чеснока или морковку… Совершенно обычное дело для той поры.

Когда я узнал, что Этель Львовна, выйдя замуж за своего последнего “молодого” мужа, композитора Льва Когана, ученика Арама Хачатуряна, собирается эмигрировать в Израиль, то поинтересовался у нее:

– Тетя Эта, а у кого же вы будете одалживать лучок и морковку, когда от нас уедете?

Знаменитых ролей Этель Ковенской я не застал. Видел ее только в двух постановках театра им. Моссовета. Это был “Счастливый конец” – спектакль по известной фантасмагорической сказке Екатерины Борисовой, напоминавшей “Алису в Стране чудес”. В истории о приключениях маленькой девочки в нереальном мире Этель Львовне досталась роль Людоедки. Логово ее кровожадной героини находилось на втором этаже многоярусной декорации. И я прекрасно помню, как тетя Эта, размахивая бутафорским ножом, готовилась разрезать на части какого-то ребенка, чтобы потом сварить его в кипящем чане.

Второй спектакль назывался “Сверчок”. В ту эпоху все польское было очень модно в СССР, начиная от певицы Анны Герман и заканчивая телевизионной программой “Кабачок 13 стульев”. Тетя Эта играла польскую пани и говорила по-польски. Сидя за сервированным столом, она резала ножом кусок черного хлеба, который имитировал бифштекс, и запивала его чаем, заменявшим вино. В качестве музыкального сопровождения в этом спектакле звучали песенки популярного в 1960-е годы польского молодежного женского ансамбля “Филипинки”. Их твисты настолько запали мне в душу, что я даже попросил папу принести мне запись этой музыки и все время танцевал под нее. Любимой песенкой был “Валентина-твист”, посвященный космическому полету Валентины Терешковой в 1963 году.

Впервые после долгой разлуки я встретился с Этель Львовной в 1989 году уже в Израиле. Я жил в Иерусалиме в большом пентхаусе на бульваре Эшколь у своего большого друга и работодателя, хореографа и в прошлом солиста Кировского театра Валерия Панова, также избравшего путь эмиграции. Тетя Эта с мужем жила в районе новой Яффы. Она была ведущей актрисой театра “Габима”, снималась в кино, давала многочисленные концерты, преподавала актерское мастерство. Тетю Эту в Израиле носили на руках. Еще бы! Ведь она работала с самим Михоэлсом и была лучшей подругой его дочери, Нины Соломоновны. Слыла в Тель-Авиве 1970-х годов самой модной репатрианткой!

Еще одной нашей соседкой по дому была некая Инна Платоновна из квартиры № 178, женщина огромных размеров. Она была женой русского немца по фамилии Шнейдеров, брат которого долгие годы был ведущим программы ТВ “Клуб кинопутешествий”. Они делили квартиру с Кавешниковыми, чей сын Сергей был моим другом детства. Так как мои родители были людьми стройными и всегда следили за питанием, я часто слышал от мамы: “Будешь много есть – станешь таким, как Инна Платоновна!” Поэтому, когда Инна Платоновна попадалась мне на глаза, мой разыгравшийся было аппетит моментально улетучивался.

Кстати, об аппетите. Под нашим домом № 40 на Фрунзенской набережной располагался продуктовый магазин “Диета”, который мама прозвала “Голодная диета”. Из уст в уста передавалась популярная присказка: “Вхожу в советский магазин – теряю весь адреналин”. Несмотря на обилие отделов, среди которых был и мясной, и сырный, и кондитерский, витрины чаще всего сияли девственной чистотой. Ассортимент мясных отделов того времени очень точно и емко охарактеризовала Галина Павловна Вишневская: “Рога и копыта”. Когда на прилавки вдруг выбрасывали кур, ажиотаж поднимался невероятный. Плохо ощипанные, невыпотрошенные тщедушные тушки синюшного цвета мама ласково называла “синими птицами”, потому что они были такими же недосягаемыми, как Синяя птица из пьесы Метерлинка во МХАТе. Я также запомнил на всю жизнь, как при виде лежавших в лотке кусков обветренного мяса спросил у мамы:

– Давай купим это мясо и сварим супчик.

– Это есть нельзя, – резко ответила мама. – Ты видел, какого оно цвета?