Голоса на ветру - Гроздана Олуич

Кому принадлежит голос, который его предупреждает: «Запомни, кем ты был в начале!» Действительно, кем он был, когда начал меняться и уменьшаться в размерах? Помещение, в котором он находился, слишком мало для того, чтобы по нему мог двигаться медведь. Тем не менее, возвращаясь по цепи воспоминаний звено за звеном назад, он понял, что прежде действительно был медведем, оленем, кабаном, барсуком, волком, лисицей, белкой, ящерицей, лягушкой, головастиком, а до этого кем-то еще более мелким: мушкой, муравьем в толпе других муравьев, на которых кто-то льет горячую воду, грозя всех их уничтожить. Всех до одного! Какая польза на этом свете от муравьев? Их нужно растоптать. Всех!

«Ну, прекрасно! Теперь я муравей!» – Данило во сне улыбнулся самому себе, понимая, что это всего лишь сон, что он в конце концов проснется, проснется человеком, хотя все-таки он в этом был не вполне уверен. А вдруг он не вспомнит, кем был в начале? Абуш! Абуш!

Данило Арацки почувствовал, как холодеет у него в животе от вопроса, кем он был в начале. Ангелом? Дьяволом? Богом? Только Бог создает себя заново.

Он начал понемногу вспоминать, обезумев от страха, как бы в чем-то не ошибиться и не остаться на вечные времена ящерицей или муравьем. Вот бы ему сейчас зеркало, чтобы увидеть, кто он, подумал Данило, но быстро, как муху, отогнал эту мысль. Что увидеть? Себя, остановленного в дне, чья продолжительность увеличивается до бесконечности? Что-то чудесное? Что-то ужасное?

– Рыжик, ты преувеличиваешь! Все не так страшно! – голос Веты послышался из роя снежинок в тот самый момент, когда он готов был поверить, что Арацкие его забыли. – Ты не муравей, и ты не одинок, запомни! – в рассеивающейся темноте белел свет нового дня, слышался звук капающей воды и чей-то голос, который звал: Абуш, Абуш!

* * *

Вместо реальной жизни построил себе реальность, состоящую из рассказов…

Иво Андрич

«Что происходило с ним во снах об уменьшении, Данило так никогда до конца и не понял!» – записал на 167 странице «Карановской летописи» Шепчущий из Божьего сна. «В последний день, проведенный у индейцев месквоки, он обнаружил, что его страх перед «болезнью забвения» начал ослабевать, уступая место надежде на то, что утрату слов и действительности можно хотя бы до некоторой степени приостановить, а то и устранить вовсе!»

Притаившись в углу, рыжеволосый малыш с хвостом енота на шапке внимательно наблюдал за ним, вслушивался в то, что Данило говорил днем по-английски, а ночью на том странном языке, некоторые слова из которого казались ему знакомыми, хотя их смысл был непонятен. Бодрствуя, «мужчина Джорджи» пользовался исключительно английским и расспрашивал, есть ли у рыжеволосого мальчика еще какое-нибудь имя. Мать называла его Маленькое Облако, понятно. Она была из индейцев. А как называл его отец? Под каким именем он зарегистрирован в книге записи родившихся?

– Если предположить, что паренек принадлежал к племени месквоки, то таких книг у них нет, – сказала Джорджи, обеспокоенная ночными кошмарами Данилы, во время которых он лишь изредка употреблял английские слова, а, просыпаясь, буквально плавал в поту. – Ты знаешь, что во сне ты кричал? И даже плакал!

Конечно, знаю, улыбнулся он. А каково это – быть муравьем, которого может раздавить любой идиот. Хорошо еще, что Джорджи не знает его родного языка, ведь он наверняка известно куда посылал все на свете, начиная от «солнца жаркого» и далее по списку…

Тут Данило вздрогнул и замолчал, он заметил, что Маленькое облако побледнел и прошептал: – Say it again! Say it once more…[19]

– Что? – Данило как бы в шутку подергал его за хвостик енота и улыбнулся. – Что повторить?

– То, последнее, что ты сказал! Маленькому Облаку показалось, что он узнал последние несколько слов…

– Да ладно, Джорджи! Это просто фрагмент нашего обычного ругательства. Откуда ему знать такое? От кого из месквоки он мог это услышать?

– Однако видишь же, он слышал! – сказала Джорджи. – И запомнил.

– Тогда он мог запомнить и имя отца. Спроси его, как звали его отца на языке месквоки, как звали мать?

Можно и не спрашивать. Если сына зовут Маленькое облако, то более чем вероятно, что имя его отца – Большое Облако. Как звали его мать, в племени больше никто не помнит, потому что когда она была еще маленькой девочкой, ее увели с собой какие-то бродяги.

Став взрослой, она долго искала свое племя. Точно ли это было племя месквоки, подтвердить не может никто, так же как никто не может с уверенностью сказать, действительно ли ее настоящее имя – Бегущее Облако. Ни одна из черт ее лица не могла свидетельствовать о том, что она принадлежит именно к этому племени, ни одна из семей не признала ее в качестве своего исчезнувшего ребенка, хотя в племени она оставалась довольно долго. Потом она провела некоторое время в Чикаго, а вернулась оттуда с отцом Маленького Облака, который, конечно же, никак не мог быть членом какого-нибудь индейского племени: высокий, светловолосый, сероглазый, кроме английского он говорил еще и на каком-то удивительном языке, а еще и на языке месквоки с примесью других индейских языков американского Среднего запада. Маленькому Облаку могло быть пять или шесть лет, когда он вместе с родителями, попав в пургу, заблудился и с тех пор их больше не видел. Охотники-месквоки, которые нашли мальчика полузамерзшим и онемевшим от ужаса, привели его в резервацию, и отправились на поиски его родителей. Когда стало ясно, что их не найти, племя усыновило мальчика, и он стал для месквоки своим.

«Неужели это и есть то самое маленькое «задание», которое, по мнению Арацких, я еще не выполнил?» – Данило почувствовал, как сжимается его горло, а в голове мелькает множество историй про Петра, исчезнувшего на Голом острове, про Петра, которого видели и среди индейцев на Аляске, и в баварской пивной, и среди кукурузных полей американского Среднего запада. Как все это может быть связано с рыжеволосым мальчиком, живущим среди месквоки? Петр бы светловолосым с голубыми глазами, высоким! У мальчика нет ни голубых глаз, ни светлых волос. И все-таки Маленькое Облако мог быть сыном Петра, третьим рыжеволосым в семье Арацки, похожим на Данила, который ни на кого из Арацких не похож. Но нет! Ни Маленькое Облако, ни кто-либо из индейцев не помнили, чтобы отец мальчика был одноногим. Такое бы хоть кто-то запомнил, и это вернуло бы надежду, что Петр все еще есть где-то на белом свете, что он все еще жив.

Данило Арацки задрожал. Дверь, только что приоткрытая, снова закрывалась. На вопрос, были ли у отца Маленького Облака обе ноги, и Джорджи, и индейцы в один голос с изумлением спросили:

– А как бы он тогда смог перейти Скалистые горы?

Никто из присутствующих не узнал отца рыжеволосого мальчика на семейной фотографии. Ничего удивительного. Фотография пожелтела от времени, а Петр на ней был еще мальчиком, чуть постарше Маленького Облака. Все рассказы про Петра рассеивались и исчезали как туман над рекой. Однако когда Джорджи сняла с мальчика шапку, чтобы погладить его по голове, сверкавшей искрами цвета строгого золота, Данило вскрикнул: у Маленького Облака на темени был светлый завиток, точно такой, какой красовался на голове Дамьяна и на его собственной, в ранней молодости. Получается, что все-таки Маленькое Облако это сын Петра, потомок какого-то давнего Арацкого, добравшегося из Закарпатья до берегов Дуная и Тисы. Все эти совпадения не могли быть чистой случайностью. Однако ровно так же не могло быть, чтобы у Петра вместо потерянной ноги выросла новая…