История морских разбойников - Иоганн Вильгельм Архенгольц

Скала, с трех сторон окруженная водой, на которой стоит крепость Мерс-эль-Кебир, к югу граничит с горой, господствующей над крепостью и скалой, следовательно, было необходимо овладеть ею. Испанцы должны были бороться с сильным сопротивлением, которое стоило много крови и той и другой стороне. Победа осталась за испанцами и едва аравитяне были прогнаны, как артиллерия Диего-де-Веры заняла гору, чтобы поставить крепость между огнем с земли и с эскадры. Осада продолжалась несколько дней, в продолжение которых происходили отчаянные битвы с многочисленным и отважным отрядом, присланным тлемсенским султаном на помощь осажденным. Неожиданное событие ускорило развязку: губернатор Мерс-эль-Кебира был убит ядром и смерть его смутила гарнизон, который, видя себя окруженным со всех сторон и без надежды на выручку, предложил капитуляцию. Фернандес де-Кордова, боясь подвергнуть свою незначительную армию опасности продолжительной блокады, в продолжение которой противники на равнине могли усиливаться с каждым днем, согласился на требуемые условия. Маврам дано три дня на приготовления к оставлению крепости и свободный вывоз своих семейств и имущества. Вследствие этих обещаний, арабы отперли ворота христианскому войску, строгий начальник которого сам наблюдал за точным исполнением условий: только один солдат дерзнул оскорбить мавританскую женщину и был за это немедленно приговорен к смерти и расстрелян на виду обоих отрядов.

Фернандес Кордовский немедленно отправил в Испанию галеру с вестью об этом успехе, полученном 23 октября, т. е. пятьдесят дней после отъезда из Малаги. Во всем королевстве были совершены молебны за дарование победы, предавшей в руки испанцев ключ Африки и заставлявшей надеяться на успокоение берегов Андалусии.

Главнокомандующий почти тотчас же узнал, что знатнейшие жители Орана, пораженные страхом, спаслись по дороге в Тлемсен. Если бы он воспользовался этой минутой страха, то Оран был бы взят наверное, но он не считал себя довольно сильным, чтобы попытаться на эту новую экспедицию. Притом же, двухмесячное жалованье волонтеров, которое он получил, истощилось, и он, принужденный отправить их обратно, остался с отрядом, едва достаточным для защиты Мерс-эль-Кебира до дальнейших повелений короля.

Хименес, удовлетворенный таким благоприятным результатом, поспешил заменить волонтеров 500 пехотинцев и сотней кавалеристов под начальством Родерика Диаса, но так как другие политические события не позволили ему немедленно подумать о продолжении завоеваний на африканском берегу, то мавры привыкли к соседству испанцев, слишком малочисленных для того, чтобы отойти далеко от Мерс-эль-Кебира. Пираты нашли другие гавани, и два года спустя, в июле 1507 года, они ограбили большое селение в Андалусии, безжалостно зарезали мужчин, женщин и детей и предали пламени добычу, которой не могли взять с собой. К отчаянию и ужасу, произведенным этим бедствием, присоединилось вскоре известие, что Фернандес Кордовский, сделав вылазку с двумя третями гарнизона Мерс-эль-Кебира, попал в засаду и погиб со всем своим отрядом. Хименес, возведенный, между тем, в сан кардинала, умолял короля отправиться в Африку, или позволить ехать туда ему самому, чтобы отомстить за удар, нанесенный испанской короне. «Не стыдно ли, – говорил он, – оставаться в бездействии в виду страны, доступ в которую нам открыт, и не ухватиться за возможность наказать без пощады врага христиан? Поручите мне начальство над армией, и через несколько дней знамя наше разовьется победоносно на всех пунктах опасного прибрежья, на котором ежегодно гибнут тысячи ваших подданных! Если казна истощена, то церковное имущество заплатит еще раз войскам, и если кастильское дворянство дорожит своими богатствами, то пусть купит на них мечи и вооружения для защиты дворцов своих!»

Слова кардинала-министра сильнее подействовали на короля, чем все представления его лучших полководцев. Хименес заставил короля подписать бланк, который предоставлял первому высшее управление делами, и, решившись, несмотря на свою старость, лично управлять предприятием, исполнение которого только отсрочил, он наложил дань на церкви и монастыри, сам подал пример, пожертвовав свои доходы делу национальному и поручил Петру Наваррскому отправиться в Малагу для распоряжений о немедленном вооружении флота и составлении армии в 14 000 человек. Остаток года прошел в приготовлениях, но в минуту отъезда со всех сторон возникли интриги вельмож против воинственного кардинала. На каких излишествах, говорили они, остановится этот старец, который, недовольный тем, что управляет Испанией с большей властью, чем сам король, хочет привесить шпагу к поясу, опоясывающему его рясу, учить наших генералов и вести войска на бойню? Неужели наша кровь должна платить за его честолюбие и воинственные фантазии, и не умнее ли будет отправить его в какой-нибудь монастырь для помышления об истинных обязанностях своего звания? Выражения эти, текст которых изменялся сообразно званию завистников, достигли до слуха Фердинанда, которому давно уже надоело превосходство Хименеса, хотя он и не чувствовал в себе довольно сил, чтобы сбросить с себя это иго. Петр Наваррский, уважаемый полководец, представил ему план экспедиций, расхваливая выгоды и дешевизну его исполнения. Фердинанд, восстановляемый таким образом против своего министра, стал обращаться с ним холодно и при каждом настаивании последнего об окончании неприятной нерешительности, противопоставлял то слишком позднее время года, то трудности достать нужные припасы, и эти остановки протянулись до следующего года.

Выведенный, наконец, из терпения, Хименес вооружился бланком с королевской подписью и печатью и, сильный сочувствием народа, выехал из Толеды в феврале 1509 года в картахенскую гавань и предписал немедленно флоту и войску явиться туда же. Несколько проступков против дисциплины, втайне одобряемых завистью Петра Наваррского, еще остановили на время отъезд, но твердость кардинала устранила, наконец, все препятствия, и 16 марта флот поднял якоря около трех часов пополудни. На другой день, в праздник Вознесения, он прибыл после быстрого переезда к Мерс-эль-Кебиру, и мавры, собравшиеся на возвышениях, могли насчитать 80 кораблей, за которыми следовал необъятный транспорт. Хименес в тот же вечер высадил войска, собрал военный совет, посредством ловких похвал сумел приобрести его доверие и объявил Петру Наваррскому, что, отнюдь не отвергая его опытности и высоких способностей, намерен только поощрять армию своим присутствием и засвидетельствовать перед королем все отличнейшие подвиги войска, которому опытность начальников и ревность подчиненных предсказывали несомненный успех.

Несмотря на свою мнимую покорность, Петр Наваррский не мог воспротивиться желанию создать кардиналу препятствия, которые при его незнании военного дела, навлекли бы на него одного всю ответственность. Поэтому, получив приказание заняться, как второй начальник, ночной высадкой войск, он не принял никаких мер для того, чтобы устроить порядок, необходимый в подобных случаях. Высадив пехоту, он приказал сняться с якоря и отвезти кавалерию по направлению к Орану, но Хименес, уведомленный еще вовремя, приказал Петру повиноваться и принудил его к тому угрозой немедленного ареста в случае непослушания. В 6 часов утра пехота, выстроенная в четыре колонны, стояла под стенами Мерс-эль-Кебира. Кардинал явился перед фронтом во главе многочисленного штаба из вооруженных духовных лиц и предшествуемый знаменем, над которым возвышался крест. Став на возвышении, он обратился к солдатам с пламенной речью, которую кончил объявлением, что сам поведет их в битву. Офицеры, наэлектризованные мужеством начальника, над которым дотоле насмехались с горечью, окружили его с криками восторга и умоляли не выставлять своей старости и священного сана случайностям битвы. Тогда он добровольно вручил начальство Петру Наваррскому и отправился на молитву в мерс-эль-кебирскую мечеть, превращенную в христианскую церковь во имя архангела Михаила.