Новая Орда - Андрей Посняков

С галереи к упавшему Керимбердею бросились воины, слуги… и двое точно таких же царевичей, в чекменях, чалмах и алых плащиках. Насколько мог судить князь, выглядели все трое одинаково… Да-да! Как близнецы-братья… почти! Так вот оно в чем дело-то! Значит, тот царевич, что приезжал с визитом в Кафу, тоже был фальшивый! Теперь понятно, почему Керимбердей живее всех живых.

Егор чуть приподнялся, соображая, как теперь отсюда выбраться… да так ничего и не сообразил, не успел – вычислив, стражники окружили его в один миг, целя из луков.

Эх, не достать никого кулаками… жаль! Однако ж кто ж такой ловкий сиганул с галереи? Интересно, поймали его? Или разбился? Ах, черт… Теперь как бы самому не пропасть! И, главное, чувство-то молчало, видений не было – может, потому что пил? Пил, да. Но не так и много, тем более – пиво-то.

– Ладно, ладно, парни, – подняв руки, примиряюще сказал Егор. – Сдаюсь. Я вообще-то случайно здесь и к этим делам, – он кивнул на раненого… или мертвого «Керимбердея», – ни при чем!

Князя быстро схватили, заломив руки за спину, и повели к лестнице, правда, не довели… вдруг все остановились, застыли, поклонились кому-то в пояс. Настоящий царевич?! Вожников поспешно повернул голову… и обмер. В окружении дюжих воинов с обнаженным саблями на плечах прямо к нему по посыпанной белым песком дорожке шла – нет, плыла – красивейшая молодая женщина, пери, в длинных ярко-зеленых одеждах, с золотой, усыпанной самоцветами диадемой. Женщина почему-то казалась князю знакомой, очень знакомой…

– Ну, что, попался? – И голос-то оказался знакомый… тем более – раздавшийся сразу смех!

Егор не верил ни глазам своим, ни ушам.

– Заира?!

– Вообще-то меня зовут Айгиль, – женщина зловеще прищурилась, ничуть не напоминая вчерашнюю пигалицу-хохотушку.

Вожников очумело моргнул:

– А ты… ты кто?

– Да так, прогуливалась тут случайно, – Айгиль-Заира фыркнула, и стоявшие вокруг воины с готовностью захохотали. – А ты все же на великого хана захотел посмотреть? Увидел? – Она повелительно кивнула воинам: – В темницу его. Того прыгуна поймали?

– Прыгунью, моя госпожа! – выпятил грудь воин в серебристой кольчуге с большим зерцалом. – Прямо в засаду и угодила. Все, как вы и предвидели!

– Прыгунья? – Айгиль забавно наморщила лоб. – Убийца что – женщина?

– Молодая девушка, моя госпожа.

Тучи стрел, повинуясь утробному звуку труб, унеслись в небо, чтобы тотчас обрушиться на врагов свистящим смертоносным роем. Предвидя это, воины подняли кверху круглые, с большим умбоном щиты, принявшие на себя удар града смерти. И снова полетели стрелы, а где-то позади дружно ахнули пушки.

В стане врагов вроде наступило замешательство – по крайней мере, стрелы больше не летели… Нет! Вот снова…

– Может быть, пора уже и ударить? – сидевший на вороном жеребце Горшеня оглянулся на ватажника Никиту по прозвищу Купи Веник.

Никого больше близко не было, вполне можно было и посоветоваться. Подаренный Темюр-ханом слуга Азат, правда, стоял рядом, удерживал поводья коня своего господина, но парень – татарчонок – вовсе не знал русского, иначе, конечно же, удивился бы – как это, владетельный князь советуется с простым ратником!

– Рано, княже, рано! – Обозревая поле битвы, Никита приложил к шелому закованную в латную рукавицу кисть. – Чай, у Едигея тоже тюфяки-пушки найдутся – всех наших положим. Нет! Темюра подождем, а там – вместе разом ударим.

– А Хряжский? – вскинул глаза «князь Егор». – Он-то, поди, подошел уже?

– Подошел бы – так знак дал. Прислал бы гонца, а потом мы и стяги б увидели. А есть стяги-то?

Горшеня тоже всмотрелся вдаль:

– Нет.

– Вот и я не вижу. Так что – ждем.

Двойник заозерского князя облегченно перевел дух: как хорошо, что было с кем посоветоваться! Никита Кривонос, хоть и простолюдин, а воин умелый, знающий, целые ватаги в походы водил. Он же, Горшеня, пусть и смел, и крови своей не пожалел бы, а все ж людьми командовать не умел – не воевода, чай. Тем более, воинов-то под его началом ныне собралось – неисчислимые тысячи! Заозерская дружина, ватажники, новгородцы, хлыновцы – все вступились в замятню ордынскую супротив главного русского ворога – Едигея. Особенно орясина-князь ликовал, ему давно с Едигеем за московский позор посчитаться хотелось, теперь вот, слава Господу, время пришло. Где вот только сам Хряжский?

– Эмир мог засадный полк выставить, – задумчиво промолвил Никита. – Хитрый, гад! Вот московские рати на него и напоролись – бьются сейчас.

– Чего ж гонцов не шлют?

– Забыли в запарке. Князь Иван и не то еще может забыть. Но вояка добрый, Едигееву засаду изгваздает – будьте-нате!

Молодому и еще неопытному в дворцовых интригах Темюр-хану не удалось организовать полноценный заговор – старый эмир, почувствовав неладное, прихватил все свои верные войска и попытался нанести упреждающий удар по столице. Оборонять ее не представлялось возможным ввиду полного отсутствия городских стен. Оставалось одно – выйти навстречу врагу и разгромить его наголову, чем и занялся Темюр-хан и его новые союзники – русские князья.

За «князя Егора» – Горшеню – думал старый ватажник Никита Купи Веник, за Темюра – его военачальник, а князь-орясина Иван Хряжский не думал вообще, нечем было – ему б только мечом помахать, сыскался бы повод!

Снова полетели стрелы, а следом за ними – и ядра, и брошенные баллистами-катапультами камни да бревна, большей частью не причинявшие особенного вреда – видно же, когда такая оглоблина с неба падает! Иное дело – пушечное ядро, от того уж не увернешься.

Эмир Едигей тянул время, надеясь непонятно на что, а скорее всего, просто опасался быть втянутым в затяжную схватку… или уже втянулся – иначе б с чего ему стоять?

– Всадник, господин! – увидев что-то на горизонте, поспешно доложил Азат.

Парень говорил по-татарски, и Горшеня понимал его со слова на слово, ну а Никита Кривонос знал татарский, как родной – научился в походах на Жукотин и прочие ордынские города, изведавшие свой позор и русскую славу.

– Где всадник?

– Да вон, видите – пыль?

Старый ватажник, как и княжий двойник, ничего такого не наблюдали, однако Азату доверяли вполне – парень уже не раз демонстрировал им свою зоркость и преданность. А потому и сейчас поверили, заулыбались:

– Гонец! Кому еще и быть-то? Интересно только, от кого – от Темюра или от Хряжского?

Гонец оказался от хана, на взмыленном коне, уставший, до того торопился – даже тюрбан на скаку потерял, шлем-то висел у седла, рядом с саадаком.

– Я – сотник Айдар, посланник великого Темюр-хана, – спешившись, гонец церемонно поклонился, в бритой наголо макушке его отразилось солнце.