Позывные услышаны - Рафаэль Михайлович Михайлов

счастлив внутренне. — Восков говорил убежденно. — Его лицо всегда пышет весельем, радостью и бодростью. Не знаю, Петро, — добавил он, — выйдем ли мы целехонькими из этой битвы, не знаю, насколько старше станем… Не беда! Дела, которые нами не переделаны, радости, которые неизведанны, будут наверстаны сторицей. Не нами, так другими.

Так они говорили, чтобы снова вернуться к двухверстке, к размытым осенью дорогам, к бешеным контратакам корниловских полков.

Рубеж октября и ноября был ознаменован взятием узловых пунктов на пути к Курску — Стиши, Станового Колодезя, а в день второй годовщины революции — Малоархангельска.

На исходе второй декады ноября Павел Николаевич Александров, вступивший по приказу начдива в командование второй бригадой и стремительно продвигавший ее по дороге Орел–Курск, получил телефонограмму:

«ТОВ. АЛЕКСАНДРОВ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА ТРЕБУЕТ ВЗЯТЬ КУРСК СЕГОДНЯ ЖЕ ТРЯХНИ БРИГАДУ КУРСК ДОЛЖЕН БЫТЬ ВЗЯТ ВОСКОВ».

Догадавшись, что отсутствие второй подписи означает спешный выезд начдива на передовые позиции другой ударной группы, Александров бросил бригаду в форсированное наступление вдоль железнодорожного полотна. Белогвардейцы открыли яростный заградительный огонь, но он не остановил продвижение красных полков. Комбриг получил ранение, остался в строю и первым врывался в деревни, которые тщетно пытались удержать дроздовские офицеры.

Только в деревне Уколое, близ окраины Курска, сделали небольшую передышку. Перевязали раненых, в большой избе собрались командиры полков. Распахнулась дверь: Восков, за ним — ординарец. Вид у военкома подтянутый, бравый, но шинель прострелена в нескольких местах. Александров, которому боец бинтовал руку, заметил это, быстро спросил:

— Товарищ военком, может быть, заодно и вам нужна фельдшерская помощь?

— Еще чего, — отшутился Восков. — Мы кабинетные работники, третьего эшелона…

— Трое суток как есть не выходим из боя, — доложил ординарец.

— Ну-ка, Сергеев, — остановил его Восков, — тут люди обстрелянные, сами уже неделю огонь на себя вызывают, и хвастуны им горше редьки. Я приехал, чтобы разъяснить вам приказ о наступлении, товарищи.

Присел к столу, извлек из планшета карту, сообщил, что Реввоенсовет Южного фронта предусматривает разгром корпусов генералов Кутепова, Мамонтова и Шкуро, охватом двух армий и конного корпуса Буденного по сходящимся эллипсам на Курск.

— Курск вы должны занять сегодня же ночью.

К нему придвинули кружку с кипятком, краюху хлеба.

— Не откажусь, — хотел улыбнуться, но лицо, губы, щеки еще были прихвачены морозом.

Полчаса не отсидел, поднялся.

— Итак, до встречи в Курске. Это будет добрый подарок нашей революции.

Ординарец уже дал корма лошадям, оседлал их. Схитрил:

— Как прикажете, Семен Петрович — в штаб или куда?

— Куда, куда, — улыбнулся Восков. — В третью бригаду едем. К Куйбышеву.

— Так там же заваруха, Семен Петрович, — принялся его уговаривать Сергеев, — а вы уже трое суток в седле, и начдив говорит, вам комиссарить надо, а не мотаться с горячей сковороды на раскаленную.

— Хороший из тебя агитатор будет, Сергеев, — засмеялся Восков. — Только место комиссара знаешь где?

— Знаю, — хмуро подтвердил Сергеев.

— А раз знаешь, туда и коняку правь.

Третьей бригаде предстояло прорвать фронт противника на центральном участке курской обороны. Бригаду Куйбышев, пользовавшийся особой любовью солдат, принял в дни битвы за Орел. Когда Восков с ординарцем подъезжали к Горелому лесу, уже вечерело, крутилась поземка. Стыли руки, за шиворот забивались мокрые комья снега, осыпавшиеся с веток. Лошади поминутно спотыкались.

Их негромко окликнули, Восков сказал: «Свои. Ромашка» и услышал отзыв: «Полынь. Сверните на косую, а потом возьмите прямочко, тут вам и будет изба лесничего». Но ему хотелось попасть сначала к конникам, и он «на косую» не сворачивал, а сразу углубился в чащу леса и, поплутав еще с четверть часа, наткнулся на кавалерийский лагерь. Бойцы сидели или лежали прямо на ветках, прислонившись к мшистым стволам, а кони бродили тут же, между деревьями, тщетно пытаясь раскопать под тонким снежным покровом травинку.

— Здорово, червонная кавалерия, — бодро приветствовал людей комиссар.

Ответили вяло, нестройно. Он спешился, расспросил о потерях. Подошли командир кавалеристов Попов и комиссар Грузинский.

— Приказ мы получили, товарищ комиссар, — доложил Федор Попов, — в тыл белым у Золотухина ударим своевременно.

— Готовится другой приказ, — сказал Восков. — Обстановка сложилась такая, что к утру мы должны взять Курск. В состоянии ли бригада сегодня с наступлением ночи пройти сорок верст и налетом ворваться в город с юга? Стрелковые полки вас поддержат ударом отсюда.

— Бойцы засыпают в седлах, — хмуро сказал Грузинский.

— А вы, товарищи, не торопитесь с ответом, — предложил Восков. — Продумайте все сами, посоветуйтесь с командирами эскадронов, а я подожду…

Сел на пенек, увидел, что рядом лежит боец, лихорадочно стонет, сбросил с себя шинель, накрыл его. В одной кожаной куртке было зябко, походил, снова сел, изредка поглядывая на совещавшихся командиров, но не желал мешать их беседе. Не заметил, как и задремал. Подошли командиры, сна будто и не было.

— Что решили?

— Приказ командования будет выполнен.

Он даже засмеялся от радости, обнял командиров, достал из планшета приказ, вручил им.

— Завтра увидимся в Курске, но я еще у вас погощу. Есть о чем поговорить. А сейчас командиров и комиссаров попрошу в штаб восьмидесятого полка.

В маленьком домике лесничего собрались боевые командиры, вошел Восков, поздоровался, уточнил план атаки.

— В бой пойдем вместе, если доверяете.

— Уже один комиссар тут есть, — лукаво заметил военком полка Таран. — Не получится переизбыток?

— У тебя будет своя работа, комиссар, — засмеялся Восков, — у меня своя. Поделимся. А сейчас проведи-ка меня на позиции.

…Горелый лес. Обходил роты. Потом — к конникам.

— Пора вам в путь, ребята. Провожу вас немного.

Поднялся буран. Ветер и снег забивали глаза, нос, уши. Ноги казались ледяшками. Лошадей вели под уздцы. Сбились с дороги — компас подвел: тогда еще не знали о Курской магнитной аномалии. У полотна натолкнулись на отряд дроздовцев, завязали бой. Рубились страшно. Попов и Грузинский вначале оберегали военкома, потом вошли в азарт рубки, забыли обо всем, а он повел группу бойцов на фланги, оттуда ударил по белякам. Так кавалеристы прорвались через полотно. Восков вернулся с ординарцем назад, в Горелый лес. И снова буран валил их с ног, и снова ординарец кричал: «В штаб или куда?» — «Куда! — кричал ему Восков. — Куда!»

Полк уже начал продвижение, но перед деревней Долгая Клюква застрял. Дроздовские офицеры вгрызлись в землю — повезло им, здесь тянулись овраги — и поливали атакующих непрерывным пулеметным огнем. Комбат Нестер Иванов сумел неприметно обойти Клюкву и навалиться на заслоны деникинцев сзади в тот момент, когда Восков с двумя ротами другого батальона атаковал белое офицерье в лоб.

Сотни пленных, пулеметы, винтовки, снаряды… Считать все это некогда. Нужно идти вперед. И нельзя даже выделить