Единственные - Далия Трускиновская

Материнская скупость пока проявлялась в мелочах – и, как ни забавно, в союзники себе она взяла Лидины джинсы. Когда приказали долго жить первые «вранглеры», Анна Ильинична сообразила, как из них сделать юбку, и содействовала покупке новых штанов.

– Это же экономия! – объяснила она. – Так ты порвешь колготки – покупаешь новые, а с джинсами – надела под них рваные колготки, и ничего, никто же не видит. Они окупятся!

Деньги копились для Ксюши – до той поры, когда девочка заневестится. Вот тогда она должна быть не хуже подружек, а желательно и лучше. Лида ввек бы не подумала, что это у матери совесть заговорила. Анна Ильинична единственную родную дочь не больно-то наряжала, о ее образовании не слишком заботилась, но вот карьера единственной внучки стала для нее навязчивой идеей.

Одним из необходимых условий звездного будущего была музыкальная школа. Анна Ильинична с детства имела ориентир – «как у богатых». Богатые учили детей играть на пианино, неизвестно зачем, значит, это нужно делать без лишних размышлений. И невзирая ни на что.

Лида, сидя в расстегнутом пальто на железном стуле, ждала Ксюшу в коридоре музыкальной школы, прислушиваясь к разнообразным звукам, а звуками это здание было насквозь пропитано. В музыке Лида разбиралась постольку, поскольку контролировала Ксюшу, и в результате знала наизусть только этюды Черни.

Но откуда-то сверху донеслась еще одна знакомая мелодия – да и кем нужно быть, чтобы не знать свадебный марш Мендельсона? Незримый исполнитель проиграл кусочек бравурно, с лихими пассажами, завершил чем-то совсем не мендельсоновским, унесся в импровизацию, оборвал музыкальную фразу посередке – и вдруг стало тихо.

Лида не знала, что в эту самую минуту отец ее дочери садится за свадебный стол, а рядом с ним в дорогой фате – грудастая крашеная блондинка, тот самый женский тип, что сводит с ума моряков, вырвавшихся на берег, и солдат, сбежавших в самоволку.

Борис Петрович вздумал жениться не по горячей любви, а ради статуса. На его судне у всех ровесников были жены, были дети, и потому смотрели на него мужчины немного свысока: несерьезный человек, стрекозел, наследника не имеет.

К тому же, Борис Петрович, человек практический, посчитал – и получилось, что даже если жена ему немедленно родит сына, то к той поре, когда сыну исполнится двадцать, он, папаша, будет шестидесятилетней развалиной. И сумеет ли он управиться с наследником так, как с ним самим родной батя управлялся? Дальше тянуть было уже некуда.

Он хорошо нагулялся. Было что вспомнить! Как многие мореходы, он шутил, что не знает, сколько у него детей. Может, в каждом порту младенчика оставил. О том единственном ребенке, который у него имелся наверняка, Борис Петрович даже не вспоминал – какой смысл?

Во всем была виновата Лида. Она отказывалась лечь в постель, пока не подали заявление в загс. А потом она как-то так стремительно забеременела, что даже нехорошие мысли в голову полезли: да он ли отец ребенка? Ведь близость была не совсем полноценная – Лида просила ее поберечь, и Борис Петрович сильно растянул малоприятную процедуру лишения девственности.

А потом все совпало – Лида намекнула, что, кажется, подзалетела, а двоюродный брат Колька, приехав погостить, сманил в море. Решение было принято мгновенно – сама судьба обо всем позаботилась! Сразу нашлись надежные квартиранты, которых Борис Петрович знал, сразу Колька, созвонившись со своим начальством, договорился о работе для Бориса Петровича. Нужно было спешить, и он понесся навстречу приключениям и большим деньгам.

Приключений морская жизнь сулит много. Довелось и в ледяной воде искупаться, и подраться с портовым грузчиком из-за шалавы, и быть изловленным при попытке вынести с борта в город пару спящих попугаев, и схлопотать плохо заживавший укус разъяренной мартышки – эта мартышка так уделала каюту, что кучу добра пришлось просто выбросить. Тресковой печени, которая в сухопутной жизни считалась деликатесом номер раз, Борис Петрович наелся и за себя, и за будущих детей, и за внуков с правнуками.

Сейчас на свадебном столе прямо перед ним стояла целая бадья салата из тресковой печени, и он усмехался: ешьте, гости дорогие, такого добра не жалко.

Новобрачная сидела рядом и тоже усмехалась. Она чувствовала себя победительницей.

Когда провинциалочка, приехав завоевывать город, первым делом добывает себе совершенно не запланированную беременность, да еще по неопытности упускает срок, когда можно избавиться от приобретения, что ее ждет? Поганая доля матери-одиночки, надежное место за конвейером и садик-пятидневка для ребенка. Ее ждут несколько попыток найти и привязать к себе мужчину, причем все в цеху швейной фабрики про эти попытки знают, и в итоге на ее лбу возникает незримое клеймо: «этой можно попользоваться без угрызений совести».

Но у провинциалочки образуется особый талант – подольститься, выслушать, посочувствовать. И она заводит себе подругу – заведующую залом во второразрядном ресторане. Подруга старше, умеет делать деньги из воздуха, но абсолютно не умеет быть женой. Выслушать ее страдания, пусть даже в сорок пятый раз, несложно. И вот уже провинциалочка – официантка в белом фартучке и крахмальной наколке на пышных обесцвеченных волосах. Это – прыжок вверх! И вот уже она, поумнев, не ложится с каждым, кто показался кандидатом в женихи, а ходит гордая и выбирает самого подходящего. Тем более что ресторан недалеко от порта, моряки – народ денежный, и если не делать глупостей, то есть шанс отлично устроить свое будущее. Опять же – ребенок. Ребенку нужен достойный отец, и то, что на швейной фабрике ей казалось помехой при поисках жениха, сейчас – подспорье. И она прямо и без всякого стеснения чуть ли не через час после знакомства говорит всякому, проявившему амурный интерес: для постели найти не проблема, только свистнуть, а я ищу мужа, отца ребенку. И в результате совершенно не тратит времени на пугливых.

Вот так Валентина нашла Бориса Петровича, а Борис Петрович нашел Валентину. И оба очень довольны. И он собирается первым делом завести ребенка, и она.

Валентина еще не знает, сколько у Бориса Петровича денег на сберкнижках, и не спрашивает – всему свое время. Ей пока достаточно того, что подарил золотые серьги – на зависть всему ресторану, каракулевую шубу купил, песцовую шапку купил – размером чуть не с выварку для белья. А он ведь не только попугаями и мартышками промышлял. На всяком судне есть такие закоулки и дырки, что ни один таможенник, ни один пограничник вовеки не найдет. А в рефрижераторном хозяйстве – тем более. Умный Колька для того и сманил с собой двоюродного брата, что требовался свой человек, который не выдаст. Немало пакетов и пакетиков принимали братцы в одних портах, отдавали в других, и что там было – могли только догадываться. А результат – Борис Петрович, когда убедится, что с Валентиной все идет по плану, купит наконец хорошую кооперативную квартиру и дачу. Ребенку нужен свежий воздух, а молодой красивой жене нужно хозяйство, на которое бы уходили все ее фантазии.

Так что свадьба набирает обороты, а Лида ждет дочку Ксюшеньку и смотрит перед собой на стенку. На стенке ничего хорошего – посередке между дверьми десятого и одиннадцатого кабинетов доска, на ней какие-то непонятные расписания занятий. Но Лиде и незачем обременять голову. Прошли те времена, когда она, учась на заочном, охотно читала книжки и даже плакала горькими слезами над повестью «А зори здесь тихие…»