Маски. Иллюзия превращений - Алена Медведева

Причем интересовало его вообще все. Начиная от моей мамы и друзей и заканчивая тем, по какому расписанию работает соседнее с нашим жилым блоком кафе. Кто бы знал, что разговаривать целый день так тяжело. В итоге вечером я засыпала, едва добравшись до постели. И мне, конечно, снился большой голубокожий мужчина рядом. К моменту прилета стану овощем, без вариантов!

Страшно представить, что мама скажет, увидев меня. Уже даже не пугала мысль о том, что она подумает по поводу присутствия главы Службы времени рядом. Изначально я решила, что за неделю сочиню какую-нибудь адекватную легенду по этому поводу, которой и объясню данный возмутительный факт. Но возможности сделать это просто не предоставлялось.

Итак, утро четвертого дня стало переломным. Услышав легкое бряцанье, поняла, что завтрак и Орино нагрянули снова, и… резко вскочила с кровати! Нет, ну сколько можно?

– Ты издеваешься? – поправляя съехавшую бретельку сорочки, возмутилась я.

– Почему? – немного недоуменно разглядывая меня, уточнил верлианец.

– Все эти завтраки, пробуждение в такую рань, допросы с пристрастием… это что теперь – норма жизни? – процедила я.

– Стараюсь соответствовать представлениям о мужчине, который подходит для отношений в паре… временной, – пожал плечами верлианец.

– Чьим представлениям? Кузьмина? У меня тогда огромная просьба – потерпи до возвращения на базу, а потом сразу начнешь носить ему завтрак в постель и бесконечно расспрашивать обо всем! А вот если речь о моих представлениях, то не лучше ли сначала о них спросить меня?!

Повисла озадаченная пауза.

– А они у всех разные? – уточнил Орино.

Нестерпимо захотелось залезть под кровать и забаррикадироваться чем-нибудь неподъемным. Но верлианская кровать такой возможности не давала, и ничего тяжелого под рукой не нашлось.

– Люди тоже, знаешь ли, разные! Я вот люблю, когда возможно, поспать подольше и завтракать не привыкла, в лучшем случае что-нибудь пью с утра. А ты четвертый день подряд меня так рано будишь и заставляешь есть. Каково это? До конца недели я тебя возненавижу гарантированно, – вздохнула, чувствуя, что запал гнева иссяк, и, зевая, села.

Орино осторожно поставил поднос с едой на стол, подальше от меня, и присел рядом.

– Хотел как лучше, – негромко заметил он. – У нас правила общие для ситуаций с женщинами, я как-то не учел, что у вас может быть иначе.

– Ясно, – вздохнула я в ответ и, повернувшись к нему лицом, серьезно спросила: – Может быть, перестанешь? Я понимаю, что ты упрямый и не привык, чтобы вот так тебя ставили перед фактом принятого женщиной решения, или у вас есть общие правила на этот случай, и по ним я с тобой в одностороннем порядке расставаться права не имела. Но от меня об этом гарантированно никто не узнает, а если тебе так понравилось иметь под рукой любовницу из числа жительниц Земли, то уверяю – желающие найдутся. Перестань на меня давить. У меня сложилось ощущение, что, вопреки твоему отношению ко мне, тебе принципиально ночи проводить именно со мной. А так продолжаться не может, поэтому остановись и подумай.

Орино обернулся ко мне и, внимательно выслушав, неожиданно напомнил:

– У нас с тобой договор, ты помнишь? Ты можешь заявить о намерении расстаться, но я сразу предупредил, что оставлю за собой право твой отказ не принять. И у нас нет правил, которыми предусмотрено решение женщины расстаться с конкретным мужчиной. У нас эта ситуация вообще невозможна…

«Ах да, у них же все женщины общие! И месты эти с кучей ухажеров. Может быть, он так за меня уцепился из-за того, что больше никто не претендует? Опять же сама и в отсутствии жениха призналась. Если всю жизнь вокруг все общее, и тут – бац! – появляется что-то только свое? Вот потому и отпускать не хочет, даже несмотря на то что не нужна самому». Все же решила удостовериться, что верно понимаю ситуацию.

– Ты хочешь, чтобы наша временная связь продолжалась? Но на принятых у вас условиях? – пытливо вглядываясь в него, спросила. И чего бы ему это раньше не сказать? Я бы, наверное, попыталась… тогда.

– Нет, – Орино сразу ответил, – точно нет. В смысле хочу, чтобы продолжалось, но… как у вас, по земной модели.

– Нет у нас никакой модели, – всплеснула я руками в отчаянии. – Все просто ищут подход друг к другу, стремятся узнать лучше, но не потому, что так предписывают правила, а потому что люди хотят этого сами!

– Я про пару, – спокойно пояснил верлианец. – Стремлюсь доказать тебе, что могу быть твоей парой.

Рухнув навзничь на кровать, обреченно спросила:

– Зачем тебе это? Что, так боишься спать в одиночестве?

Орино тоже откинулся назад, упав поперек кровати рядом со мной, и, нащупав, сжал своей рукой мою ладошку:

– И это тоже, спать с тобой гораздо лучше. А зачем? Сам не понимаю. Но раз пары заводят детей, может быть, и нам…

Повернув к нему голову, обнаружила, что он смотрит в потолок. У меня не было слов! Зачем я ему и нужна ли вообще – он сам не знает, но детьми обзавестись предложил. Может быть, я все же сплю?

– Меня мама с детства учила, что дети должны появляться только тогда, когда мужчина и женщина уверены друг в друге и в совместном будущем, – назидательно забубнила я. – И еще – по любви! Мир, конечно, не идеален, но я бы для себя другого не хотела. Именно поэтому вопрос наших отношений для меня закрыт окончательно и бесповоротно, а о детях даже рассуждать смешно.

– Расскажи мне о своей маме, – проигнорировав все мои громкие заявления, попросил Орино. – Это так поразительно – иметь свою маму, только твою, и ничью больше. Вы, жители Земли, определенно любите принадлежность во всем.

– Но ведь вы знаете, кто дал вам жизнь? – уточнила я, настолько пораженная его словами, что даже не возмутилась очевидным нежеланием меня услышать.

– Жизнь дает отец. Без него из икринки не сформируется малек. А кто мой отец, я точно не знаю. Кто-то из сорока мужчин, присутствовавших на нерасте. – Голос верлианца был ровным.

– Жизнь дают двое, – озвучила я приемлемый компромисс.

– Не у нас, – не согласился Орино и тут же напомнил: – Расскажи про маму.

Решила, что хуже не будет: он все равно с ней встретится.

– Она спокойная у меня. Одна меня вырастила, папа погиб в результате несчастного случая, когда мне и полутора лет не было, поэтому мама мне за двоих была. Педагог, ну детей обучает. Сейчас курсы образовательные на марсианской станции ведет. Не любит скандалов, выдержанная очень. Но при этом любящая и открытая. Мама лицемерие чувствует, поэтому тебя вмиг раскусит. Очень не любит, когда суп за обедом не доедают, одежду на место не вешают и нарушают свои обещания. Но обожает вязать, по десять раз напоминать обо всем и готовить.

Подумав о маме, словно в прошлое вернулась, мысленно оказалась дома, когда мы с ней по вечерам обсуждали прошедший день, и попросила: