Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи - Петр Аркадьевич Столыпин

когда постановила не присваивать общим законодательным учреждениям права регулировать чисто церковные вопросы, когда в процессе отпадения от православия она вставила промежуточный срок, который может быть, а по мне и должен быть, заполнен в порядке законодательства церковного.

Я, господа, не буду касаться нескольких других менее, по мне, важных пунктов настоящего законопроекта, например пункта о возрасте, по достижении которого разрешается переход в другие вероисповедания, о правах малолетних, о гербовом сборе и т. д. Если понадобится, разъяснение по этим вопросам даст вам присутствующий здесь представитель ведомства.

Но я не могу не коснуться одного весьма важного дополнения, имеющего чрезвычайное значение. Если совершенно бесспорно, что раз провозглашена свобода верования, то отпадает надобность всякого разрешения гражданской власти на переход в другое вероисповедание, если совершенно бесспорно, что в нашем законодательстве не могут быть сохранены какие-нибудь кары за вероотступничество (уже 14 декабря 1906 года уничтожена статья 185, карающая за отпадение от христианства в нехристианство), то величайшему сомнению должно быть подвергнуто предложение комиссии о необходимости провозглашения в самом законе свободы перехода из христианства в нехристианство.

Я должен сказать, что включение в законопроект правила о возможности такого перехода для лиц, ближайшие предки которых исповедовали нехристианскую веру, совершенно не соответствует тому принципу, который только что был тут приведён докладчиком. Вникнем в соображение комиссии. Комиссия, как я понял из слов докладчика, находит, во-первых, что раз переход из христианства в нехристианство не наказуем, то неузаконение такого перехода было бы актом недостойного государства лицемерия. (Голоса слева: верно!) Во-вторых, комиссия находит, что было бы стеснительно для свободы совести лиц, отпавших в нехристианство, исполнять некоторые христианские таинства и обряды, необходимые в нашем гражданском обиходе, например брак, крещение, погребение. В-третьих, по мнению комиссии, самое исполнение этих таинств и обрядов было бы не чем иным, как узаконенным кощунством. (Голоса слева: верно!) Наконец, по мнению комиссии, сама церковь должна отлучать от себя лиц, отрёкшихся от Христа. (Голоса слева: и это верно!) Так я понял докладчика? (Голоса слева: правильно!)

И мне кажется, что оспаривать эти принципы невозможно – они теоретически совершенно правильны. Но, господа, прямолинейная теоретичность ведёт иногда к самым неожиданным последствиям, и сама думская комиссия не довела до конца этого принципа (голоса слева: это верно!), не пошла до конца по избранному ею пути и впала, как мне кажется, сама с собой в некоторые противоречия. (Голоса справа: верно, правильно!) Ведь в действительности, господа, гораздо больше лиц, которые себя признают совершенно неверующими, чем таких, которые решатся перейти в магометанство, буддизм или еврейство. И все соображения комиссии относительно лиц, перешедших в нехристианство, могут быть отнесены полностью к лицам, заявляющим себя неверующими. Ведь и эти лица точно так же кощунствуют, совершая таинство, ведь они точно так же должны были бы быть отлучены от церкви.

Между тем комиссия совершенно правильно признаёт, что у нас невозможно признание принципа невероисповедности, Konfessionslosigkeit. С одной стороны, комиссия идёт гораздо дальше многих европейских законодательств, не знающих открытого признания перехода из христианства в нехристианство, с другой – комиссия не следует до конца за западными образцами и не решается признать принцип вне вероисповедного состояния. Однако торжество теории одинаково опасно и в том, и в другом случае: везде, господа, во всех государствах принцип свободы совести делает уступки народному духу и народным традициям и проводится в жизнь, строго с ними сообразуясь.

Это подтверждается изучением всех иностранных законодательств. Возьмём на выдержку прусское законодательство, и оно ставит некоторые преграды свободе совести и свободе вероисповедания; оно требует, во-первых, предварительного заявления о переходе в другое вероисповедание, оно требует, затем, и уплаты со стороны отпадающего в продолжение двух лет повинностей в пользу той общины, от которой он отпадает. В школьном законодательстве прусское государство требует церковного обучения всех детей, даже не принадлежащих ни к какому исповеданию. Австрия не признаёт браков между христианами и нехристианами. Наконец, в стране свободы совести, в Швейцарии, эта свобода совести подвергнута также некоторым стеснениям. Не говорю уже о том, что в Швейцарии не дозволяется сооружать монастырей, не допущена проповедь иезуитов, о чём упоминал уже тут товарищ министра внутренних дел.

Но поражает в Швейцарии то, что тогда, когда в некоторых кантонах совершенно изгнан из школ Закон Божий, в других кантонах школьное обучение строго конфессионально. В Люцерне, например, всё школьное обучение отдано в руки католического духовенства, а так как там существует обязательность обучения, то, как кажется, образование юношества в Люцерне не находится в строгом соответствии с принципом свободы совести.

Неужели, господа, если в других странах, более нашей индифферентных в религиозных вопросах, теория свободы совести делает уступки народному духу, народным верованиям, народным традициям, у нас наш народный дух должен быть принесён в жертву сухой, непонятной народу теории? Неужели, господа, для того, чтобы дать нескольким десяткам лиц, уже безнаказанно отпавшим от христианства, почитаемых церковью заблудшими, дать им возможность открыто порвать с церковью, неужели для этого необходимо вписать в скрижали нашего законодательства начало, равнозначащее в глазах обывателей уравнению православных христиан с нехристианами? Неужели в нашем строго православном христианстве отпадёт один из главнейших признаков государства христианского? Народ наш усерден к церкви и веротерпим, но веротерпимость не есть ещё равнодушие.

Не думайте, господа, что этот вопрос, вопрос простой, доступный совести каждого, я хотел бы затемнить непристойными, скажу прямо, в этом деле совести приёмами какого-то дутого пафоса. Я не хотел бы взывать даже к вашему чувству, хотя бы чувству религиозному. Но я полагаю, что в этом деле, в деле совести, мы все, господа, должны подняться в область духа. В это дело нельзя примешивать и политических соображений. Мне только что тут говорили, что вероисповедные законы поставлены на очередь в Государственной думе по соображениям свойства политического. На этом, мол, вопросе скажется, полевело или поправело правительство. Но неужели забывают, господа, что наше правительство не может уклоняться то влево, то вправо (слева движение; рукоплескания справа), что наше правительство может идти только одним путём, путём прямым, указанным Государем и ещё недавно названным им (голоса справа: браво!; рукоплескания), недавно всенародно им признанным незыблемым?

Вот и теперь мы стоим перед великим вопросом проведения в жизнь высоких начал указа 17 апреля и Манифеста 17 октября. Определяя способы выполнения этой задачи, вы, господа, не можете стать на путь соображений партийных и политических. Вы будете руководствоваться, я в этом уверен, как теперь, так не раз и в будущем, при проведении других реформ, соображениями иного порядка, соображениями о том, как преобразовать, как улучшить наш быт сообразно