Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828-1921 - Уильям Эдвард Дэвид Аллен

Комаров решил нанести удар по более растянутой линии фронта, чем была у Оклобжио. На левом фланге нерегулярные войска при поддержке одного батальона пехоты должны были форсировать верхнее течение Кинтриши и захватить горы Самеба и Столовую, где без промедления надо было установить орудия. После этого при поддержке этих орудий 2-й полк кавказских стрелков и 163-й пехотный полк должны были перейти Кинтриши и захватить позицию Квирике-Дева. Справа генерал Шелеметев должен был идти вдоль побережья и, пользуясь мощной артиллерийской поддержкой, форсировать эту реку. Весь этот план базировался на предположении, что на этот раз сопротивление турок будет гораздо слабее, чем во время атаки Оклобжио.

К несчастью для русских, первый этап сражения только укрепил эту иллюзию. Самебскую позицию и Столовую гору, где стояли только слабые нерегулярные части, удалось взять довольно легко. Однако переброска орудий через реку Кинтриши – более сложная задача в январе, чем в июне, – потребовала времени, и нетерпеливые кавказские стрелки в центре, за которыми последовали роты 163-го полка, начали форсировать реку без артиллерийской поддержки. Турецкие орудия на Девинских высотах молчали, и русские начали подозревать, что противник оставил этот укрепленный лагерь. Однако после того, как несколько рядов траншей, тянувшихся вдоль Девинских и Квирикийских высот, ощетинились ружейным и пушечным огнем, эти иллюзии рассеялись. Одновременно на побережье орудия, установленные в районе Цихис-Дзири и на турецких броненосцах, открыли мощный дальнобойный огонь по той местности, где генерал Шелеметев пытался разместить свои батареи.

Шелеметев был убит; погибли несколько артиллеристов и лошадей; но ситуация в районе Кинтриши, где два батальона пехоты успешно форсировали реку, быстро становилась критической. Во многих случаях форсировать реку в обратном направлении было невозможно – в самых неожиданных местах река оказалась глубокой и быстрой. 2-й полк кавказских стрелков понес тяжелые потери: почти все офицеры были убиты или ранены. Остаткам полка удалось спастись от гибели только потому, что они взобрались по левому берегу реки на Столовую гору. Комаров, увидев, что его план провалился, отвел своих людей на позиции, которые они занимали утром. Потери оказались велики: более 1,2 тыс. человек убитыми или ранеными. Это чуть меньше, чем потери в Аладжийской битве. И, что самое обидное, люди погибли совершенно напрасно, поскольку на следующий день, 31 января, было подписано перемирие. Во время действия этого перемирия Батум оставался в руках турок; этот город с очень важным портом перешел в руки русских только после Берлинского конгресса[55].

В последний период Кавказской кампании 1877 г., продолжавшейся с октября по ноябрь, русская армия одержала решающую победу. Ее могли добиться гораздо раньше (вероятно, в период с июня по август), если бы стратегия русского командования была продумана более тщательно. Более того, на решения русской ставки оказали сильное влияние турецкие диверсии на Кавказском побережье и в долине Аракса, а также панический страх перед внутренними беспорядками, что позволило туркам перехватить стратегическую инициативу. Впрочем, турки не сумели этим воспользоваться. Турецкая политическая стратегия, заключавшаяся в проведении диверсий, была весьма успешна и стала достойным ответом на политические и военные диверсии России на Балканах (в Сербии и Черногории). В лице Ахмет Мухтара турки имели стратега, превосходившего своего противника, однако турецкая армия (несмотря на ее модернизацию после Крымской войны), несомненно, очень сильно уступала по своим боевым качествам русской Кавказской армии, поэтому туркам пришлось ограничиться лишь оборонительными действиями.

Главная беда русской армии заключалась в бездарности высшего командования, ошибки которого усилили промахи некоторых генералов. Структура высшего командования была чрезмерно перегружена: во главе армии стояли великий князь со своими (безответственными) советниками, Святополк-Мирский и (позже) Обручев. Великому князю подчинялся главнокомандующий Дорис-Меликов. Вся ответственность за боевые действия лежала на нем, однако он полностью зависел от великого князя (который, к счастью, являлся великодушным и рассудительным человеком, хотя и не обладал талантом военачальника). Работа штаба всегда и везде оказывалась неудовлетворительной – за исключением Аладжийского сражения и битвы за Карс, когда военными действиями руководил решительный и талантливый Лазарев.

Что касается героев кампании 1877 г., то она дала очень интересный психологический материал, обладающий, возможно, непреходящим значением для военных характеров любой эпохи. Лорис-Меликов не один раз демонстрировал свои недостатки. В российских военных журналах того времени его жестоко критиковали, однако следует отметить, что он никогда не жертвовал жизнью своих солдат ради собственной славы. В этом его можно сравнить с энергичным и властным Гейманом, который часто стремился продемонстрировать свое превосходство над врагом. Гейман представлял собой весьма колоритную фигуру: еврей по происхождению, он сделал стремительную карьеру в русской армии благодаря своей необыкновенной храбрости и удивительному везению. В нем было что-то от игрока, как и в Комарове (но в меньшей степени). Совсем другим являлся Тергукасов, исключительно серьезный и твердый человек, которого очень любили солдаты. Лазарев, еще один генерал армянского происхождения, был не менее твердым (он очень любил строгую дисциплину); к тому же в нем, несомненно, была искра истинного таланта[56]. Он успешно работал вместе с Шелковниковым, единственным генералом среди высшего командования, который сочетал в себе талант штабного работника с талантом военачальника.

Примечательной чертой этой кампании стало обилие храбрых и способных полковников, среди которых особенно выделялись Фадеев – из Кутаисского гренадерского полка, Амираджиби – из Елизаветпольского и (бригадир) Цитович, с его Бакинским и Дербентским полками. Офицеры, командовавшие батальонами и ротами, часто совсем еще молодые ребята, также были очень способными. Кампании 1877–1878 гг. стали первой проверкой на прочность русской армии нового образца, созданной на базе всеобщей воинской повинности, введенной в 1874 г. Результаты этой проверки оказались отличными как на Кавказском, так и на Балканском фронтах. Вновь сформированные дивизии, вроде 38-й и 40-й, вернулись с войны столь же прославленными, как и старые Кавказские гренадерские полки или полки 19-й дивизии, ветерана Кавказских войн. Только Московская гренадерская дивизия воевала немного хуже. Кавказские стрелки и драгунские полки оправдали свою репутацию отборных; отлично воевали также казаки и дагестанские нерегулярные кавалеристы.