Дебри - Юлия Зайцева

Географы считали, что Биармия находилась на Северной Двине где-то в районе Холмогор и Архангельска. А Страленберг заявил, что Биармия была в верховьях Печоры – там, где в XVI веке появится древнерусское княжество Пермь Великая. Страленберг писал: «Великая Пермиа, которую древность Биармаланд называет». Или же Биармия располагалась в низовьях Оби – на тех землях, которые в XVII веке будут подвластны городу Мангазее. Для таких смелых утверждений у Страленберга нашлись веские аргументы.

Понятно, пушнина, леса и колдуны. На Северном Урале и в Нижнем Приобье хватало и дремучей тайги, и дивных соболей, а местные жители почитали идолов и внимали шаманам. Но дело не только в этом.

Во-первых, Страленберг уловил речевое родство финнов, башкир, коми, манси и хантов – то есть обнаружил общность финно-угорских языков. В своей книге о России Страленберг писал: «Фины, Пермяки и Биармы, також и Остяки говорят одним языком». Это открытие для Страленберга стало доказательством очень давних контактов скандинавов с аборигенами Урала и Сибири, а такие контакты могли происходить в Биармии.

Во-вторых, Страленберг наткнулся на древние петроглифы. В Швеции петроглифами славился холм Танум в провинции Бохуслен недалеко от Гётеборга. Считалось, что изображения Танума сделаны викингами. А на Урале и в Сибири Страленберг тоже нашёл подобные наскальные рисунки.

Петроглифы холма Танум

Зимняя дорога в Сибирь проходила по реке Вишере, и на скале Писаный камень Страленберг увидел рукотворные знаки. Как мог, он скопировал эти рисунки; в 1730 году он опубликовал гравюры с петроглифами в книге «Северная и восточная часть Европы и Азии». В Тобольске Семён Ремезов показал Страленбергу свои копии знаков Ирбитской писаницы – «древних лет чюдское письмо». Страленберг перерисовал ремезовские «тавры, снятые с камней» и тоже потом опубликовал. Наконец, в экспедиции Мессершмидта Страленберг изучал знаменитую Томскую писаницу – наскальную галерею эпохи палеолита на реке Томь. Сходство доисторических рисунков Швеции, Урала и Сибири Страленберг истолковал как свидетельство о Биармии.

В общем, вернувшись на родину, Страленберг уже не сомневался, что Биармия находилась на Печоре или в Приобье. В этом он сумел убедить даже такого компетентного специалиста, как Татищев. В своих комментариях к книге Страленберга Татищев писал: «Пристань была в Биармии или в Великой Перми при городе Чердыне. Отсюду торговали, ездя по рекам Волге, Каме и по другим, из Каспийского моря и из Индии в Скифское или Печёрское море, и около берегов онаго в Норвегию».

Размышляя о Биармии, капитан Страленберг не был пустопорожним выдумщиком. Человек практичный, он надеялся на вполне конкретные выгоды. Дело в том, что в те времена различные легенды могли оправдывать политические амбиции. Например, русские цари полагали себя потомками Александра Македонского и претендовали на его наследие. А Македонский якобы добрался до реки Амур, значит, Амур должен принадлежать России, а не Китаю. На карте Амура в «Служебной чертёжной книге» Ремезова Страленберг мог увидеть пометку: «До сего места царь Александр Македонский доходил и ружьё спрятал и колокол оставил».

Петроглифы томской писаницы

Если поход Македонского был аргументом в территориальном споре между Россией и Китаем, то и походы викингов могли стать аргументом в споре между Швецией и Россией. Опираясь на предание о Биармии, Швеция могла потребовать от России пропуска своих судов по Оби и Иртышу в Китай. Или хотя бы разрешения шведским судам ходить на Мангазею тем морским путём, который был запрещён царём Михаилом Романовым в 1619 году. Так что Страленберг не просто фантазировал, а готовил доказательную базу для претензий Швеции, которую можно было бы продать правительству.

Видимо, правительство Швеции не заинтересовалось предложением Страленберга. Однако идея о Биармии в Сибири осталась жить сама по себе, и доныне она продолжает волновать воображение русских.

Северная граница крещения на Оби проходила через селение Обдорск – нынешний город Салехард. Нижнее Приобье принадлежало ненцам, русские называли их самоедами. Ненцы платили ясак, но оставались неучтёнными. Сибирские власти не могли дотянуться до низовий Оби: от Тобольска до Обдорска 1600 вёрст, даже от Берёзова – 300. К тому же самоеды-оленеводы не сидели в городках, а весь год мотались по тундре: всех не переловить и не пересчитать. Постоянного русского населения в Обдорском остроге ещё не имелось – край суровый, леса нет, избы строить не из чего. Пара десятков казаков в крепостице – на пару тысяч разбежавшихся по тундре кочевников. Долгими полярными ночами русские шили рыболовные бродни и ждали самоедов, чтоб обменять свои снасти на рыбу, тюлений жир и моржовый клык. Самые хозяйственные казаки тоже держали оленей. Когда тиф или оспа выкашивали самоедов целыми семьями, их стада доставались русским.

К 1717 году большая часть оседлых инородцев Приобья уже были обращены в православие, а «бродячие» самоеды оставались язычниками. В 1712 году владыка Филофей окрестил обдорского князя Тайшу Гындина. Но Тайша принял русскую веру лишь затем, чтобы показать свою лояльность властям, получить подарки и привилегии. Вскоре он начал подстрекать самоедов к мятежу против миссионеров и остяков-новокрещенов.

В 1717 году Филофей поехал на Нижнюю Обь. Боярский сын Никифор Палтырев передал самоедам просьбу владыки встретить его у стен Обдорска. Но князь Гындин взбунтовал соплеменников, и они осыпали лодки святителя стрелами, не позволив причалить. Берёзовский комендант Бибиков отправил к Обдорску воинский отряд, и казаки насильно окрестили подданных Тайши. Тогда Тайша отрёкся от православия и начал войну со священниками и хантами-новокрещенами, «чтобы отомстить за измену язычеству». Главным виновником вероотступничества своих сородичей Гындин объявил князька Семёна Матвеева с реки Ляпин. Возможно, у коварного Тайши были давние счёты с соседом, и теперь появился повод поквитаться.

В 1718 году Тайша отправил на Ляпин своего брата Микишку с отрядом вооружённых воинов. Тайша якобы приказал им: «Где де увидите ляпинского князца Семёна, его де поднимите на копья, а крови де его на пол не роняйте, тут де его и смерти предайте, для того де: почто де он прежде нас крестился». Воины Микишки убили несколько ляпинцев и вырезали им сердца, «над жёнами и детьми надругались, и в снег бросали нагих, и пограбили без остатку». Князь Семён Матвеев взмолился к русским о помощи, но помощь не пришла, и самоеды решили, что могут бесчинствовать и дальше.