Превыше всего - Карен Рэнни

Мириам про себя усмехнулась странной слепоте Фрэдди, но знала ее причину. Сын отлично разбирался в новых изобретениях, финансах и технологиях, но до сих пор не знал, что такое любовь. Блестящий граф Монкриф вел себя как последний болван во всем, что касалось Кэтрин. Но только она способна заставить его понять, что такое любовь. Стоит им только прекратить хоть на время свою никому не нужную борьбу, и все станет на свои места.

Первым человеком, которого Кэтрин увидела, проснувшись утром, была не сияющая переполненная энергией Джули, а склонившийся над сыном граф. Робби, размахивая ручками, поймал в конце концов отцовский нос, сжал его в кулачок и, победно улыбнувшись, попытался оторвать. Граф тихо рассмеялся, присел с ним рядом, нашел чистые пеленки и начал освобождать сынишку от промоченных за ночь. Кэтрин приподняла голову и, стараясь не выдать себя, стала наблюдать за происходящим. Такого до нее явно не видел еще никто: сиятельный граф Монкриф меняет пеленки своему сыну!

Неужели существует какая-то необъяснимая связь между ними, заставившая Фрэдди подняться так рано в это холодное утро и прийти, чтобы поменять белье малышу? Робби не плакал, это точно. Если бы он закричал она бы давно проснулась и сама бы поменяла пеленки. Может, он и мокрым не был? Лишь только граф его развернул, Робби тут же выпустил струйку, будто только и ждал этого момента, чтобы «окрестить» папашу.

Фрэдди с каким-то благоговейным удивлением смотрел на маленькое обнаженное тельце, которое со временем должно стать таким же большим и сильным, как и его. Робби отвечал ему ликующим взглядом. Пожалуй, она еще никогда не видела, чтобы сын разглядывал кого-то с такой радостью.

Граф заглянул в глаза малыша и поднял его с диванчика. Кэтрин успела заметить во взгляде Фрэдди целую гамму чувств: испуг, решимость и нежность. Он словно пытался разгадать загадку этого маленького человечка и начинал понимать, что малыш требует его заботы, нежности, внимания и уважения. Действуя неумело, он два раза безуспешно попытался завернуть сына в пеленку, но на третий ему все-таки удалось добиться того, чтобы края ее не болтались. Он неуклюже перевернул Робби, нежно похлопал его по попке и, сморщив нос, бросил грязные пеленки в горшок.

Мальчику, видимо, вся эта возня надоела, и он возвестил об этом громким плачем. Кэтрин набросила пеньюар, взятый у графини, и встала.

— Он голоден, — сказала она, протягивая руки малышу.

— Ты сумеешь его накормить? — озабоченно спросил граф.

— Сумею ли накормить? Проблема будет скорее с тем, как остановить его. Робби никогда не страдал отсутствием аппетита. Да, миленький? — обратилась она к сыну, с ласковой улыбкой прижимая его к себе.

— Да, кстати, Кэтрин, — произнес он, решительно следуя за ней, — я еще вчера хотел сказать тебе, что Робби не совсем подходящее имя. Роберт — достойно, согласен, но не Робби.

Посмотрев на Джули настороженным взглядом, граф вышел.

— А мне кажется, что оно звучит куда лучше, чем Фрэдди, милорд. — Кэтрин обогнала его уже у лестницы. — Я об этом подумала, когда подбирала имя для моего ребенка.

— Моего ребенка, Кэтрин!

— Ну уж нет, милорд, — обернулась она к нему. — Это мой сын. Вы не имеете к нему никакого отношения, если не считать тот короткий миг, когда он был зачат. Не потому ли вы решили позаботиться о нем, что родился мальчик? А если бы он был не так хорош? Не отказались бы вы от него так же, как в свое время от Джули? Нет, милорд, Робби мой, и только мой сын! — почти прошипела она и, резко повернувшись, пошла вниз.

— Я признаю, Кэтрин, что был не прав в своем отношении к Джули.

— О, как это благородно с твоей стороны! Тебя можно причислить к святым. — Кэтрин говорила эти слова и продолжала свой путь. Хотя в этом доме она была первый раз и видела его только в темноте, какой-то безошибочный инстинкт помог ей быстро найти столовую и, не останавливаясь, пройти на кухню. — Ты видел Джули? Нет ни малейших сомнений в том, что она твоя дочь. Но я что-то не помню, чтобы ты заявлял о своих претензиях на нее, как на Робби. Да, ты тот, кто зачал этих детей. Но самец и отец — это не одно и то же. Существует огромная разница между этими двумя понятиями.

— Что касается Роберта, то ты сама скрыла от меня его рождение, — немного раздраженно ответил Фрэдди. Он шел за ней следом, не обращая внимания на удивленные лица слуг. Работавшим на кухне никогда еще не приходилось видеть графа в своих владениях, тем более полураздетого и спорящего с какой-то только что приехавшей молодой женщиной. — Да и с Джули после того, как ты ее увезла, мне будет не просто установить нормальные отношения.

— Я решилась увезти ее, только узнав о твоих планах, — сухо ответила Кэтрин. Гневный блеск ее глаз не оставлял сомнений в том, что ей действительно было известно о его прошлогодних намерениях в отношении дочери. — Что ты хотел сделать с ней, Фрэдди? Сбагрить ее с глаз долой, чтобы она не надоедала тебе и не портила настроение своим видом? Неужели я слишком помешала тебе в этом? — задавала она вопрос за вопросом, не давая возможности ответить на них. — А кто в действительности похитил моих детей прямо из постели, не скажешь ли, Фрэдди?

— Но как еще я мог поступить, если ты заявила, что не допустишь меня к ним?

Раздражение графа возрастало с каждой минутой, но он старался говорить спокойным, ровным голосом. Он посмотрел на Кэтрин, и их горящие взгляды встретились. На щеках женщины выступили пунцовые пятна, и это почему-то еще больше раздражало графа. Воспоминания о событиях годичной давности захлестнули его подобно бурной реке, прорвавшей сдерживавшую ее плотину, и вызывали щемящее чувство вины.

— А никогда не приходило вам в голову, мой великий, могущественный и властительный господин, что и вы порой можете ошибаться?

— Черт побери, да конечно же, приходило! — громко вскричал Фрэдди, обескуражив таким ответом Кэтрин настолько, что она даже забыла о том, что пришла сюда, чтобы приготовить завтрак для сына. — Неужели ты никак не можешь понять этого?

Это была правда. Непривычное для него чувство вины не давало ему уснуть всю ночь. Он действительно понял свою ошибку в отношении Джули. И не только эту. Слишком много ошибок на его совести. Чертовски много!

— Ты слишком смело пытаешься все вокруг подчинить своей воле, Фрэдди. Тебе и в голову не приходит, что есть сражения, которые ты никогда не выиграешь. — Кэтрин смотрела в сторону, голос ее чуть дрожал. Страстное признание, вырвавшееся сгоряча у графа, сбило бушевавшее в ней пламя гнева. — Ты всегда получал то, что хотел? Каждый раз?

— Почти всегда, — честно ответил он. Он не совсем понял вопрос Кэтрин.

Кэтрин прикоснулась кончиком носа к головке Робби и, успокаивая его, покачала извечными материнскими движениями. Впрочем, она скорее успокаивала себя. Малыш был совершенно спокоен. Он поворачивал головку и с явным удовольствием разглядывал то мать, то отца.

Фрэдди вдруг ощутил непонятное желание — хотелось то ли содрать с Кэтрин юбку и тут же отшлепать, то ли стиснуть ее в объятиях и не выпускать до самой смерти. Боже! Как он соскучился по этой женщине.