Собиратели ракушек - Розамунда Пилчер

— Это ваш дом?

— Да. Конечно, краска на перилах облупилась, но мы не успели покрасить их заново. Он такой огромный, и мы его не весь занимаем. Идем, я тебе все покажу.

Она вынула из машины жакет и сумочку и помогла ему поднять верх на случай дождя. Потом Амброз взял свой чемодан и стал ждать, с удовольствием представляя себе, как Пенелопа поднимется по этой роскошной лестнице с колоннами к огромной парадной двери, вынет из сумочки ключ и впустит его. Но тут Амброза постигло разочарование, потому что она прошла несколько шагов по тротуару, отперла узорные чугунные ворота и спустилась по ступенькам в полуподвал. Он закрыл ворота и, последовав за ней, увидел не темную унылую дыру, как ожидал, а светлый веселый дворик: стены аккуратно выбелены, стоит ярко-красный бак для мусора, всюду керамические низкие вазы, в которых летом, несомненно, будут пышно цвести герани, жимолость, пеларгония.

Дверь, как и мусорный бак, была ярко-красного цвета. Пенелопа отперла ее, и Амброз, осторожно ступая за ней, оказался в светлой просторной кухне — ему в жизни не доводилось видеть подобной, впрочем, нельзя сказать, что он видел их много. Его мать входила в кухню только для того, чтобы сообщить своей поварихе Лили, сколько человек ожидается завтра к обеду. Надолго она там не задерживалась и, уж конечно, не готовила, поэтому ей было совершенно безразлично, как выглядит это помещение. Удивительно ли, что Амброзу вспоминалось что-то неприглядное, неуютное, мрачное, со стенами унылого болотного цвета, пахнущее помоями. Лили носила уголь, стряпала, вытирала пыль, прислуживала за столом; жила она в комнатке при кухне, там у нее стояла железная кровать и желтый, покрытый лаком комод. Платья свои она вешала на крючке за дверью; мыться могла только днем, когда никому бы и в голову не пришло принимать ванну. После этого она надевала свое парадное черное форменное платье и муслиновый передник. Когда началась война, Лили разрушила привычный уклад жизни миссис Килинг, объявив, что поступает на военный завод. Миссис Килинг так никого и не нашла взамен; предательство Лили было одной из причин, почему она решила дожидаться конца войны в девонширской глуши.

Но эта кухня… Амброз поставил свой чемодан и с любопытством огляделся. Длинный, выскобленный добела стол, множество стульев, все с обивкой разного цвета, деревянный шкаф с расписными блюдами, кувшинами, вазами для фруктов. Над плитой на балке висят медные кастрюли, живописно расположенные от самой большой к самой маленькой, между ними пучки трав и засушенные садовые цветы. Стоит плетеное кресло, сверкающий белый холодильник, под окном глубокая белая фарфоровая раковина, так что тот, на чью долю выпала обязанность мыть посуду, получает возможность развлекаться, разглядывая идущие по тротуару ноги. Выложенный каменными плитами пол покрыт циновками, пахнет чесноком и ароматическими травами, как во французской деревенской бакалейной лавке.

Он не верил своим глазам:

— Вы называете это кухней?

— У нас тут все. Здесь, по сути, проходит вся наша жизнь.

И тут он понял, что полуподвальный этаж занимает все пространство дома: в дальнем конце двери балкона выходят в зеленеющий сад. Однако пространство было как бы разделено на две части широкой аркой, завешенной тяжелыми занавесями с сюжетами Уильяма Морриса, о чем, впрочем, Амброз даже и не догадался.

— Конечно, — говорила Пенелопа, кладя жакет и сумку на кухонный стол, — когда дом построили, здесь было множество кладовых и чуланов, но дедушка все их сломал и сделал зимний сад — так он это назвал. А мы превратили его в гостиную. Зайди, посмотри.

Он снял шляпу и пошел за ней. Уже в арке он увидел камин, выложенный яркими итальянскими изразцами, пианино, старинный граммофон. Здесь стояли широкие вытертые кушетки и кресла с драпировками из выцветшего ситца или шелковых шалей, на которых было живописно разбросано множество красивых гобеленовых подушек. Стены были белые — выигрышный фон для книг, украшений, фотографий… Реликвии прошлого, догадался он. Все остальное пространство заполняли картины. Они были так насыщены солнцем, что Амброз физически ощутил зной, которым дышали раскаленные каменные плиты террасного сада, увидел дрожащее в воздухе марево, черные тени деревьев.

— Это картины твоего отца?

— Нет. У нас осталось всего три его работы, да и те в Корнуолле. Понимаешь, у папы артрит, страшно болят руки. Он уже несколько лет не пишет. А эти написал его друг, знаменитый Шарль Ренье. Они познакомились в Париже, еще до той войны, и с тех пор самые близкие друзья. У Ренье на юге Франции изумительный дом, мы раньше часто навещали их, гостили подолгу. А ездили на машине, вот, смотри… — Она сняла с каминной полки фотографию и протянула ему. — Тут мы все, привал в пути…

Он увидел обыкновенную семейную фотографию, несколько человек, все добросовестно позируют, Пенелопа с косичками и в коротком ситцевом платьице, ее родители, надо полагать, и какая-то родственница. Но если что и поразило его на снимке, так это автомобиль.

— Как, да ведь это же «бентли», модель с двигателем четыре с половиной литра! — воскликнул он с благоговением.

— Да, знаю. Это папина страсть. Тут он похож на мистера Тоуда из «Ветра в ивах»[14]. Когда он садится за руль, то снимает свою черную шляпу, надевает кожаный шоферский шлем и ни за что не соглашается поднять верх, даже если идет дождь и мы все промокли до нитки.

— «Бентли» по-прежнему у вас?

— Еще бы! Папа́ ни за что на свете с ним не расстанется.

Она вернулась к камину поставить фотографию, а его взгляд жадно впился в пленительные картины Ренье. Именно так он и представлял себе роскошную довоенную жизнь: ты едешь в великолепном «бентли» на юг Франции, на душе никаких забот, тебя ждет мир ласкового солнца, сочащихся ароматной смолой сосен, обедов и завтраков на открытом воздухе, Средиземного моря, где ты будешь плавать, загорать и снова плавать. А вино, которое ты будешь пить в увитой виноградом беседке! А долгий отдых днем, когда ты нежишься с возлюбленной в прохладной спальне с закрытыми ставнями! Объятия, пахнущие виноградом поцелуи…

— Амброз!

Он очнулся от грез и уставился на Пенелопу. Она улыбнулась, ничего не подозревая, стащила форменный берет, бросила на стул, и он, все еще во власти своих фантазий, представил, что вот сейчас она точно так же снимет свою одежду, и они будут любить друг друга прямо на одной из этих просторных кушеток.

Он шагнул к ней, но — поздно, она уже пыталась открыть задвижку балкона. Чары были разрушены. В гостиную ворвался холодный ветер. Амброз вздохнул и покорно вышел за ней в морозный лондонский день любоваться садом.

— Идем же, ты должен все посмотреть… Сад огромный, потому что давным-давно соседи продали папе свой, и их объединили. Мне ужасно жалко тех, кто живет в этом доме сейчас, ведь у них остался всего лишь крошечный убогий дворик. А стена забора в дальнем конце сада очень старая, говорят, тюдоровских времен. Наверное, здесь когда-то был парк королевского замка.