Спасая Сталина. Война, сделавшая возможным немыслимый ранее союз - Джон Келли

На следующий день, когда Черчилль готовился к отъезду в Квебек, он сказал Рузвельту: «Мы должны еще раз предложить «Дяде Джо»[243] встретиться в Фэрбанксе, как только закончится конференция. Если он согласится, это будет для нас большим преимуществом, в противном случае нам все равно будет проще иметь дело с советскими требованиями и просьбами в будущем». В тот же вечер, когда поезд премьер-министра мчался на север через сельскую местность, в его планы относительно Квебека вмешалось одно недоразумение. Этим недоразумением была копия документа с условиями капитуляции Италии, в которой была допущена ошибка.

Неизвестно, как ошибка закралась в документ, но в копии, полученной Сталиным, участие СССР в новой комиссии не предполагалось. Возможно, он решил, что это было издевкой над Красной армией, которая сражалась с итальянскими войсками, посланными Муссолини на Восток. Может быть, его разозлили другие соображения. Так или иначе, Сталин впал в ярость. Он решил немедленно отозвать послов в Вашингтоне и Лондоне и потребовал включить в комиссию представителей Советского Союза. Черчилль и раньше сталкивался с гневом Сталина, но ничего подобного он еще не видел. «Сталин ненормальный, – сказал он своему коллеге, прочитав сообщение Сталина, а затем решительно добавил: – Нас ждут серьезные неприятности». Реакция Рузвельта была более непосредственной. Он сразу отклонил требования Сталина, назвав его сообщение «грубым до тупости», хотя втайне опасался, что это может побудить вождя вернуться к идее сепаратного мира с Германией. «Это то, чего я все время боялся», – сказал он Дейзи. Затем, когда казалось, что «Большая тройка» вот-вот развалится, Сталин получил верную копию условий капитуляции и напряжение мгновенно улетучилось. В своей следующей телеграмме Сталин выразил радость по поводу того, что Рузвельт и Черчилль одобрили курс «на безоговорочную капитуляцию Италии».

Утром перед открытием Квебекской конференции «Квадрант» генерал Алан Брук стоял на берегу озера в шестидесяти километрах к северу от Квебека и любовался видами. После грязи и шума Лондона местный пейзаж выглядел просто сказочным. Склоны очаровательных, поросших соснами холмов спускались к воде, и утренний ветер доносил тявканье лисы до рыбачившего Брука.

Вечером Брук вернулся в свои апартаменты, чувствуя, что это был один из лучших дней в его жизни. Один из худших настал два дня спустя. Конференция проходила в знаменитой Квебекской крепости. Была середина утра, и Брук с Черчиллем прогуливались по террасе, когда премьер-министр объявил, что вторжение через пролив возглавит американский командующий. Черчилль сказал, что это часть сделки. Британия назначила верховного главнокомандующего в Юго-Восточной Азии, и платой за это стало назначение Эйзенхауэра руководителем операции «Оверлорд». Обычно Брук скрывал свои эмоции, но на этот раз его разочарование было слишком глубоким. Как позже сказал Черчилль, Брука «окутало темное облако отчаяния». Премьер трижды обещал Бруку руководство операцией. «Он так и не понял, что это значило для меня, – вспоминал Брук. – Он не выразил ни сочувствия, ни сожалений. [Для него] это было второстепенным вопросом». Брук был не единственным британским офицером, который после конференции ощущал себя более беспомощным, чем до нее.

Конференция в Квебеке, начавшаяся 17 августа, через месяц после захвата Италии союзниками, была более масштабной, чем предыдущие. В период с 17 по 24 августа Черчилль, Рузвельт и высшие американские и британские офицеры обсуждали воздушную войну против Германии, наращивание американского контингента в Великобритании, атомную бомбу, войну против Японии и ослабление британских позиций в Палестине.

Но главной темой был вопрос, стоявший ребром и на предыдущих конференциях: англо-американские разногласия по поводу стратегии. Хотя Черчилль продолжал на словах поддерживать план вторжения через Ла-Манш, американские делегаты полагали, что он оставался приверженцем стратегии «мягкого подбрюшья», предполагавшей ведение войны в Италии, Восточном Средиземноморье и других периферийных регионах и отказ от боевых действий в центре Европы до тех пор, пока немецкая армия не станет достаточно маленькой, чтобы поместиться в бункер Гитлера. Предвидя конфронтацию в Квебеке, Маршалл позаботился о том, чтобы каждый член американской делегации был тщательно проинструктирован. С президентом также провели два совещания: одно перед отъездом, а другое по пути в Квебек с генералом Томасом Хэнди, начальником оперативного отдела, и Гарри Гопкинсом.

Противостояние, которого ожидал Маршалл, началось 16 августа, за день до официального открытия конференции. Атмосфера во время разговора старших британских и американских офицеров накалилась настолько, что младшим офицерам приказали покинуть комнату. В конце концов стороны пришли к компромиссу. Американцы согласились воевать на «итальянском сапоге» при условии, что дойдут только до Рима, а осенью 1943 года британские и американские войска начнут возвращаться в Великобританию для подготовки к весеннему вторжению через пролив.

В официальной повестке дня СССР не значился, но Гопкинс привез в Квебек результаты исследования под названием «Позиция России», которые передал нескольким делегатам. Он не уточнил, откуда получены данные, сказав лишь, что они взяты из недавней военно-стратегической оценки США «очень высокого уровня». Отчет выглядел довольно мрачно: авторы начали с того, что после войны СССР станет доминирующей державой в Европе. Когда Германия будет разгромлена, ни одна другая страна на континенте не будет достаточно сильной, чтобы противостоять огромной армии Советского Союза. По мнению авторов отчета, Великобритания продолжит удерживать позиции в Средиземном море, но было сомнительно, что она сможет противостоять СССР без поддержки извне. «Выводы из вышеизложенного очевидны, – отмечалось в отчете. – Поскольку Россия играет решающую роль в войне, ей необходимо оказать всестороннюю помощь и сделать все возможное, чтобы завоевать ее дружбу. Поскольку она, несомненно, будет доминировать в Европе после поражения стран „оси“, с ней еще более важно развивать и поддерживать самые дружественные отношения».

Через несколько недель Сталин принял предложение Черчилля и Рузвельта встретиться в иранском городе Тегеране.

С берега донесся крик: «Ничего, Клемми! Чарльз ничего не поймал!»

До этого момента доктор Чарльз Уилсон даже не догадывался, что неумение рыбачить нахлыстом является недостатком, но семья Черчиллей считала именно так. После завершения конференции в Квебеке, 25 августа, премьер-министр Великобритании решил дать своему врачу пару уроков на канадском озере, расположенном на высоте 1200 метров над уровнем моря. Утром Уилсон стоял на крыльце хижины Черчилля и слушал, как его инструктор кричал жене: «Клемми, где моя удочка?» В перерывах между обучением доктора Уилсона, оказавшего никудышным учеником, Черчилли ежедневно ходили на берег озера Сноу-Лейк ловить форель. У них так хорошо получалось, что в своих воспоминаниях премьер хвастался: «У нас не было недостатка в свежей форели».