Звезды и Лисы - Татьяна Устинова

– Обычные разговоры, – вставила Настя. – Ничего особенного.

К выходу Лиса повела Ника совсем другой дорогой. Они прошли через просторный бальный зал и вышли в картинную галерею. Ника поразил портрет балерины, висевший на самом видном месте. О том, что изображена именно балерина, можно было догадаться только по тому, что за присевшей на краешек кресла фигуркой был виден кусочек зеркала и словно поперечина балетного станка. Девушка на портрете была хороша и очень грустна, облачена в пышную юбку и короткую меховую накидку. Руки, почти утонувшие в складках юбки, выражали массу чувств.

Ник остановился перед портретом, Лиса тоже остановилась.

– Это бабушка, – сказала она и взглянула Нику в лицо. – В Париже, по-моему, в начале шестидесятых.

– Та самая, которой шил Зайцев, а ты сидела на диване и не могла слезть?..

Лиса так удивилась, что даже рот у нее приоткрылся.

– Ты и это запомнил?!

Ник снова посмотрел на портрет.

– Ты на нее похожа.

– Да ну-у-у. Бабушка красавица, а я недоразумение.

– Как ее звали?

Лиса вздохнула:

– Суламифь Азур.

Теперь изумился Ник.

– Так она… знаменитая балерина! Я прекрасно помню это имя.

– Ну да, – согласилась Лиса. – Как Плисецкая.

Они еще посмотрели на портрет.

– Всякие великие художники ее писали, – продолжала Лиса. – И еще, кажется, у нее был роман с Робертом Кеннеди. Когда она про него рассказывала, у нее всегда было такое… заговорщицкое лицо. И еще она вздыхала.

– Ты тоже все время вздыхаешь, – заметил Ник.

– Ничего я не вздыхаю!.. Пойдем?..

Они пошли дальше, и в дверях галереи Ник еще раз оглянулся на портрет. Пожалуй, у той девушки вполне мог быть роман с легендарным американским сенатором!.. В ней чувствовались характер, юмор и как будто шик, высший класс.

– Я часто думаю, – продолжала Лиса, – куда она делась?.. Она же была, и когда она была, я так хорошо жила!.. Мне и в голову не приходило, что родители разведутся, а я брошу балет и всякое прочее начнется. Она всегда как-то так говорила, что было ясно: все будет хорошо, целую вечность хорошо. И я думаю: что значит, она умерла? Умерла, это значит, она сейчас где?..

– Я не знаю.

– Но ведь не может быть, чтобы ее совсем не стало. А, Ник? – Лиса с надеждой заглянула ему в лицо.

Он на самом деле не знал, что сказать. Говорить, как Суламифь Азур, так, чтобы стало понятно, что все будет хорошо целую вечность, он не умел. В загробную жизнь не верил. Чудес не ждал.

Лиса отворила решетчатую дверцу, озарилась кабинка, обитая бархатом и золотым шитьем, как будто распахнулась шкатулка для драгоценностей. Они вошли внутрь, лифт поехал вниз.

Лифт Ника доконал.

– Почему ты не сказала мне, что знаменита, как лиса Джунипер из интернета?

Она пожала плечами. Ник рассердился.

– И вообще ничего не рассказала! Еще притворялась! Зачем ты притворялась?

– Ну, когда тебя считают дебилом, притворяться не надо!.. Всем заранее ясно, что ты дебил. Дебилка. Я Насте столько раз пыталась доказать, что я… в школе училась, книжки читала! А потом плюнула. Пусть думает что хочет. И папа тоже.

– Твой отец все понимает.

– Ничего он не понимает!.. Его Настя давно убедила, что я никчемная и от меня одни проблемы. И я буду дурно влиять на ее мальчиков!..

Она открыла дверь причалившего лифта. Ник взял ее сзади за шею.

– Лиска, – сказал он. – Если ты умная, а не дебилка, подумай получше. Кто и в чем может убедить твоего отца?.. Уверен, никто и ни в чем. Он все знает сам!.. А тебе нравится думать, что тебя тут никто не понимает и не ценит. И все твои достижения не благодаря, а вопреки! Ты сразу все себе прощаешь, ты же несчастная!..

– Ник, я не просила читать мне морали. – Лиса оскалила зубы. – Мне их читают достаточно!.. И я чувствую себя виноватой!

– Перестань, – посоветовал Ник. – Перестань чувствовать себя виноватой.

– У меня не получается!

– Ты не пытаешься.

– Я пытаюсь!.. – Она вывернулась из его ладони, подпрыгнула и повисла, обняв руками и ногами. Ник подхватил ее. – Я так рада, что я с тобой! Несмотря на то, что ты страшный зануда!..

Ник поцеловал ее, еще раз поцеловал, нацелился на ухо с веснушками, но она так же внезапно, как запрыгнула, соскочила с него и заявила:

– Мы пришли. Вон моя машина.

В обширном и светлом гараже – светлом не от электричества, а от весеннего солнца, которым был залит пол, – стояло множество разнообразнейших автомобилей и лимузинов, которые Ника совершенно не заинтересовали, а заинтересовал вопрос, откуда в подземелье солнце.

– Слушай, как это построено?

Лиса распахнула дверь «Порше».

– Садись. Что построено, я не поняла?

Ник плюхнулся на переднее сиденье, вытягивая шею и заглядывая в лобовое стекло.

Лиса завела мотор и тронулась. Ворота стали медленно раздвигаться.

– Остановись, – сказал Ник. – Я должен посмотреть.

«Порше» выкатился на лужайку и остановился. Ник выскочил и уставился. Гараж был встроен в горку по всем законам сложной архитектуры. На горке росли кусты и трава, выше начиналась балюстрада, а еще выше виднелась задняя стена особняка.

– Класс, – восхитился Ник. – Слушай, это прямо инженерное сооружение!..

Лиса сбоку посмотрела на него.

– Этот дом строил какой-то знаменитый архитектор, – сообщила она осторожно. – Я забыла фамилию. Папа сказал, что все должно быть не только красиво, но и функционально, иначе оно никому не нужно. Свет должен гореть, ворота открываться, батареи греться.

– Я ничего не понимаю в таких расчетах, – продолжал восторгаться Ник, – но зато представляю, как это сложно посчитать!.. Нагрузки, контуры, веса, шпангоуты, на которых все крепится!.. Чертежи бы посмотреть, это интересно.

И Михаилу Наумовичу показать тоже хорошо бы. Старик всегда интересуется новым!..

Вспомнив старого учителя, Ник словно вернулся в настоящее. Этот дом, похожий на Эрмитаж, портрет Суламифь Азур, неожиданные открытия и странные разговоры совсем заморочили ему голову! Он отвлекся от единственной на сегодняшней день и главной цели – узнать, кто такой Александр Аггеевич Милютин и почему он завещал свое имущество братьям Галицким.

– Так, – произнес он совсем другим голосом. – Ты тут все знаешь, на Николиной Горе, правильно я понимаю? И знаешь, куда едешь?

Лиса пожала плечами.

– Я по адресу еду. Улицу знаю, да.