Там, где тебя ждут - Мэгги О'Фаррелл

Она уже предчувствовала, что день будет неудачным. У нее начала болеть голова, и эта боль усугублялась от движения глаз и челюстей. Непонятно пока, обычная ли эта боль или она усилится и завладеет ею, подчинив себе, поглотив ее ослабевшую волю. Боль способна проникать в тело, подобно злому духу, и внешней оболочке придется лишь отстраненно и беспомощно наблюдать за творящимся внутри безобразием. С недавнего времени у нее появилась стрессовая предрасположенность – такое определение, как ей помнилось, выдали доктора – к трехдневным приступам, во время которых этот мир заполнялся стрелами и осколками света, ярчайшего и ослепительного света, и ей не верилось, что никто больше не видит этого. Совершенно обычные предметы начинали полыхать и сверкать: кофеварка, абажур лампы в виде дамской шляпки, оконный шпингалет, сандалии, камера детской видеоняни. Все вокруг ослепляло невыносимой яркостью: силуэты цветов на каминной полке, ободок тарелки. Головы попадавших в поле ее зрения людей окружали нестерпимо пылающие венцы или нимбы, как у пророков или дьяволов.

Внезапно Клодетт почувствовала непроизвольное движение собственной ноги. Конвульсивное, с перерывами, покачивание ступни: вверх-вниз, вверх-вниз, подобно режиму стоп-кадра в видеомагнитофоне. Она посмотрела на ногу, отстраненно, словно на чужую конечность. Что происходит? Как можно так превосходно сосредоточиться на чем-то столь…

– Смотрите вверх, пожалуйста, – сказала юная гримерша.

Клодетт устремила взгляд в потолок, где над их головами крутились лопасти вентилятора. Влажный воздух вокруг них пропитался запахами дезодоранта, жидкости для отпугивания насекомых, лаков для волос, жидкой спиртовой туши, химических кондиционеров для тканей и дымком марихуаны – местным, как догадалась Клодетт.

Покрывшая ее накидка стрельнула статическими зарядами. Две ассистентки одновременно отступили назад, склонив головы к плечам. Одна бросилась вперед с гребнем, чтобы пригладить взметнувшуюся прядь волос; другая скривила лицо в какой-то недовольной гримаске.

– Я не уверена в…

– М-м-м, – согласно промычала напарница.

Они пристально взглянули на плоды своего труда. На висевших под потолком часах мерно двигалась секундная стрелка. Обе ассистентки задумчиво пожали плечами.

Взгляд более высокой девицы устремлен если не прямо на нее, то, по крайней мере, на ее ухо.

– Вы готовы, мисс Уэллс, – заявила она, обнажая в улыбке здоровые, розовые десны.

– Благодарю вас, – сказала Клодетт, – благодарю.

Выйдя из гримерной, она как будто попала в раскаленную духовку. Жара облепила ее лицо, сползая на шею; быстро и неуклонно проникла к ней под одежду. «Индия, – напомнила она себе, – мы в Индии». Она забыла об этом. Трудно не обеспамятовать, когда тебя эскортируют, точно ребенка или преступника, из отеля на площадку и обратно, когда еду тебе доставляют на подносах, не спрашивая, голодна ли ты, когда дежурный на телефоне обслуживания номеров изъясняется на безупречном английском, отлично зная твои предпочтения, требования, дату рождения, твои вкусы в отношении оформления номера, ночного и постельного белья, туалетных принадлежностей, напитков, литературы и музыки.

У дверцы трейлера ее дожидался персонаж с планшетом и в наушниках. Он не приветствовал ее, зато сообщил о ней в микрофон.

– Мисс Уэллс закончила грим, – доложил он, последовав за ней, – сейчас мы направляемся на площадку, расчетное время прибытия две минуты. Ах, она остановилась, что-то подняла. Нет, мы вновь в пути. Да, прическа и грим закончены. Да.

Она прошла через скопление людей. Все они расступались при ее приближении, точно железные опилки, отталкиваемые магнитом. Они мельком смотрели на нее и мгновенно отворачивались, словно их взгляды могли разъярить ее или она могла превратить их в камень. Она подняла руку, коснулась волос. Жесткое лаковое покрытие похоже на сахарную вату. Чужая застывшая шевелюра, такими просто не могут быть ее собственные живые волосы.

Без предупреждения кто-то появился на ее пути и что-то накинул ей на шею. Какой-то пятнистый шарф. Клодетт замедлила шаг, внимательно взглянув на эту особу в непосредственной близости. Это женщина лет двадцати с небольшим. Красивые дуги ее бровей подчеркнуты черными линиями, легкая челка, губы подкрашены фиолетово-ежевичной помадой, к воротнику приколота брошка в виде летящей птицы. Потянув концы шарфа, девушка завязала его, нахмурилась, перевязала по-другому.

– Мне нравится ваша птичка, – сказала Клодетт.

Девушка вздрогнула, словно перед ней заговорившая статуя. Ее рука взлетела к брошке.

– Ах! – воскликнула она, заливаясь маковым цветом. – Ясно, спасибо.

– Эта зелень окисленной меди.

Девушка подняла на нее взгляд, на лице ее застыл страх. «Почему, – хотелось спросить Клодетт, – почему вы боитесь меня?»

– Остановка в костюмерной, – пробормотал в трубку парень с планшетом. – Не должна занять много времени.

Опустив глаза, девушка дрожащими пальцами старательно поправляла шарф. «Наверняка окисленная медь, – подумала Клодетт, – или с примесью полыни, или того хуже, мышьяка. А мышьяк вроде бы когда-то добавляли в малярные краски?» Она представила викторианских детей, трущихся об эти крашеные стены, представила, как пробегали по ним их пальчики, и смертоносные атомы прилипали к одежде, проникали в кожу, в кровь, где размножались и разбегались по венам как…

– Все в порядке, – прошептала девушка и отступила с пути Клодетт. Клодетт не уверена в том, что с ней еще будут делать, поэтому двинулась вперед.

– Все в порядке, – сообщил парень с планшетом, – идем дальше. Вот-вот минует кейтеринг. Да, мисс Уэллс благополучно покинула костюмерную.

Клодетт остановилась.

– Мы остановились, – доложил парень.

Она повернула голову в сторону: ее встретили вытаращенные глаза персонала ресторанного фургона. Она оглянулась в другую сторону, увидев большой грузовик с осветительными приборами и прочей оснасткой.

– Не понимаю, она просто осматривается.

Внезапно она осознала источник собственной тревоги. Она сумела понять то, что ей нужно, причину легкого внутреннего беспокойства. Конечно, все ясно.

Она развернулась на каблуках; отправилась обратно.

– Э-э… мы продолжаем двигаться, но в другую сторону… не знаю… – парню пришлось перейти на рысь, чтобы догнать ее. – Понятия не имею. Мисс Уэллс? Э-э, мисс Уэллс? Нам надо идти сюда. Вас ждут. Мисс Уэллс?

Приятная легкая пробежка. Ежедневно Клодетт проводила полчаса на беговой дорожке. Она постепенно убыстряла движения, развивая максимальную скорость. Взбитые волосы покачивались на затылке, шарф развязался, его концы струились за спиной.

Парень в наушниках отстал, когда она добежала до своего трейлера. Взбежав по ступенькам, она распахнула дверь.

– Ари? – тихо позвала Клодетт. – Где ты?

Она замерла в надежде услышать, как затопочут по полу ножки, как ласкающий слух голосок произнесет: «Маман, маман». Ей необходимо обнять это детское тельце, прижаться щекой к шелковистым волосам, заглянуть в серьезные ореховые глазки, просто необходимо. Побыть с ним хотя бы мгновение.