Падший - Павел Корнев

— Извини, Альберт, появилось срочное дело.

— Амурное?

— Серьезное.

Я быстро распрощался с поэтом и зашагал через парк. Уже стемнело, луны на небосклоне видно не было, и мрак разгоняли лишь отблески уличных фонарей; свет едва-едва пробивался сквозь густую зелень деревьев. Покинув усадьбу, я обошел ее, особое внимание уделяя дырам и расшатанным железным прутьям, затем отправился на поиски открытых в столь поздний час магазинов.

К счастью, курортники имели обыкновение вспоминать о разных нужных мелочах в самый последний момент, поэтому в сезон многие торговые заведения не закрывались до глубокой ночи. В одном из магазинов я купил кожаные перчатки, прочные полуботинки, просторную рубаху и рабочие брюки с множеством накладных карманов — крепкие, но не стеснявшие движений, — все темных расцветок, дабы не бросалось в глаза. В другой лавке взял удобный ранец, компактный электрический фонарь и фомку. Дольше всего искал липкую бумагу для мух, ее нашел уже по дороге домой.

В апартаментах надолго задерживаться не стал. Лишь переоделся и убрал покупки в ранец. Кобуру с «Люгером» прицепил на пояс и спрятал под рубахой, а нож, снаряженные обоймы, «Цербер» и запасную кассету к нему рассовал по карманам.

Затем долго стоял у двери, собираясь с духом, но в итоге отбросил сомнения и отправился в обратный путь. Все случившееся со мной за последнее время больше не казалось простым совпадением, и я твердо решил во всем разобраться, прежде чем нагонит и накроет невесть кем пущенная с горы лавина.

С наступлением темноты жизнь в центре города нисколько не замерла, наоборот, провалявшиеся весь день в термальных источниках курортники выпивали, танцевали и глазели на многочисленные уличные представления. Наибольшей популярностью пользовались выступления факиров, йогов и прочей экзотической братии.

Обойдя глухими переулками освещенный ярким светом фонарей бульвар, я вышел за пределы кольца электрической конки и по набережной зашагал к усадьбе Максвелла. Вскоре озеро осталось в стороне и дорога пошла в горку, сразу сбилось дыхание. Хорошо хоть новые ботинки не жали и не натирали ноги.

Минут через десять я уже крался вдоль ограды, выискивая расшатанный прут, обнаруженный ранее. Аккуратно вынул его из каменной кладки, забросил в парк ранец, следом пробрался сам. За деревьями мрачным силуэтом маячила темная громада особняка, свет в окнах не горел. Я знал, что на ночь ворота усадьбы запирали и за порядком оставался приглядывать один-единственный сторож.

Я надеялся, что, как и полагается нормальному сторожу, он давно спит.

Петлявшей меж деревьев тропинкой я прошел к давешней беседке, остановился и внимательно осмотрелся по сторонам. Было тихо, но откуда-то вдруг пахнуло табачным духом.

— Вот это встреча! — прозвучало в тишине ночного парка, и сердце едва не выскочило у меня из груди, а потом заколотилось, как сумасшедшее. Лицо и ладони покрылись испариной.

— Ух, напугал! — выдохнул я и выругался: — Альберт, какого черта ты творишь?

Поэт вышел из беседки с бутылкой вина.

— Пью, — сообщил он. — А ты? Ты что здесь делаешь, Лео?

— Хочу кое-что проверить, — поморщился я, не желая вдаваться влетали, и насторожился: — Постой, а с какой стати ты пьешь именно здесь?

В темноте беседки налилась ярким огоньком сигара, вновь запахло дымом.

— А это я посоветовал, — с гордым видом объявил присоединившийся к нам лепрекон и заржал. — Драть! Ну и рожа у тебя!

Я с нескрываемым удивлением уставился на поэта и спросил:

— Ты его видишь?

— Да видит он меня, видит! — Коротышка вышел на улицу, легонько стукнул своей бутылкой о бутылку Альберта и приложился к горлышку. В отличие от поэта, он пил не вино, а ром.

Брандт усмехнулся:

— Маленький, а пьет как лошадь!

— Полегче! — напрягся альбинос.

— Рот закрой! — потребовал я. — Альберт, да ты пьян!

— Драть! Тоже мне новость! — пробухтел лепрекон и ушел от нас в беседку.

Альберт взял меня под руку и повел по тропинке.

— Понимаешь, Лео, — начал он издалека, — сначала я решил, что допился до чертиков, но потом вспомнил, как этот малый уволок у меня бутылку абсента, а ты этому нисколько не удивился. И перестал сомневаться в собственном рассудке. Мы выпили и решили, что тебе понадобится помощь.

— Помощь? — не понял я.

— Ну да! — подтвердил поэт. — Ты ведь хочешь вломиться в дом Максвелла? На кой черт, позволь узнать? Впрочем, не важно! Моя помощь — это отговорить тебя от этой авантюры!

— Не получится! — вынырнул вдруг лепрекон из-под куста. — Он упрямый как осел.

Абсурдность ситуации переходила все мыслимые пределы, но я все же сдержался и спокойно попросил Альберта:

— Отправляйся домой.

Поэт уселся на тонувшую в густой тени скамейку и покачал головой:

— Не раньше, чем ты мне обо всем расскажешь.

Я с обреченным вздохом опустился рядом, а когда Брандт протянул бутылку, взял ее и перевернул вверх дном. Вино забулькало и с тихим плеском потекло на траву.

— Зря, — философски заметил Альберт.

— Вредитель, драть! — поддержал его лепрекон. — Собака на сене! Ни себе ни людям! Жлоб!

— Заткнись! — рыкнул я и указал на него поэту. — Это…

— Нет, Лео, — вдруг перебил меня Альберт, — не отвлекайся от темы. Меня не интересует, что это за существо, расскажи, зачем ты здесь.

— Существо?! — оскорбился альбинос, подскочил к скамейке, пнул поэта под колено и в один миг растворился во тьме парка. — А ведь пили вместе… — только и донеслось до нас из кустов.

— Злобный гаденыш, — зашипел Брандт, потирая ушибленную ногу, и потребовал: — Рассказывай, Лео! Я не так уж и пьян. Или пьян, но не осознаю этого, а потому мыслю здраво? Не важно! Давай обойдемся без софистики, просто введи меня в курс дела! Что стряслось в подвале?

— Самоубийство.

— Тогда зачем ты здесь?

Я надолго задумался, потом сказал:

— Потому что меня здесь быть не должно.

— Это как так?

— Некто предпринял определенные шаги, дабы завлечь меня сюда. Я хочу знать зачем…

Брандт с сожалением покосился на пустую бутылку и предложил:

— Давай вернемся к самоубийству.

— Смерть этого прохвоста не случайна, — высказал я приведшее меня сюда предположение. — Что-то инфернальное дотянулось до его сознания и заставило убить себя. Либо он убил себя от ужаса, такое тоже исключать нельзя.

— С чего ты взял?

— Я был там.

— Это не ответ!

— Альберт, его кровь текла вверх по уклону. И это не было оптической иллюзией — вода стекала в обратном направлении.