Машина страха - Антон Чиж

Прибытков был заинтригован и слово дал. Еще не зная, что его ждет…

Ванзаров рассказал о трех телах, которые были найдены в ледяной кладовой. Опустив странные и кровавые подробности. Но и этого было достаточно. Редактор все еще не мог поверить.

– Иртемьев исчез. Со вчерашнего дня его не могут найти, – закончил Ванзаров.

– Ах, вот откуда странные вопросы пристава, – проговорил Прибытков, согласно качая головой. – А я-то думал… Но ведь это ужасно… Как Иона Денисович мог на такое решиться… Он же медиум… Ему нельзя убивать, иначе потеряет силу… С убийцей сущности не будут выходить на контакт… Это всем известно…

Такие подробности спиритизма сыскной полиции не были известны. Ванзаров не стал в этом признаваться.

– Есть основания полагать, что Иртемьев причастен к смерти жены и юного Сверчкова, – только сказал он и вызвал бурный протест. Виктор Иванович решительно махнул рукой, как разрубил канат.

– Невозможно! – заявил он. – Бессмысленно и невероятно!

Странно, что для редактора «Ребуса» еще осталось что-то невероятное.

– Господин Иртемьев держал в доме биометр – кажется, так называется этот прибор…

Ванзаров не рассчитывал, что новость вызовет бурную реакцию: Прибытков вскочил, схватился за голову и рухнул на стул.

– Так вы его нашли! – проговорил он. – А ведь Иона мне клялся, что доктор Барадюк не отдал ему биометр после совместных опытов… Зачем же врать… Где он хранился?

– В гостиной. На самом видном месте. Был прикрыт черным платком… Господин Мурфи ходил вокруг него, как кот у сметаны…

Прибыткову оставалось только сокрушенно покачать головой.

– Ну конечно, теперь все ясно…

– Не могу поверить, что вас так расстроила ложь друга…

– При чем тут ложь! Иртемьев крал нашу жизненную силу! – вскричал Виктор Иванович. – Теперь все ясно! Биометр не только указывает на исходящую силу, но и может концентрировать ее… Иона занимался тихим воровством… Вот почему я испытывал в его доме недомогания…

– Кажется, при помощи биометра доктор Барадюк получал фотографии мыслей. Как еще можно его использовать?

Более странного допроса у Ванзарова еще не было за всю службу в сыске. Невольно вспомнились предшественники-инквизиторы, которые выясняли у ведьм методы и приемы колдовства. Выясняли довольно болезненно. Почему ведьмы и перевелись. Или вышли замуж.

– Биометр, как конденсатор и излучатель… Накапливает или отдает, – ответил Прибытков.

Ничего странного он не находил. И, кажется, глубоко верил, что катушка под колпаком с подвешенной стрелкой от магнита может служить таким фантастическим образом. Главное, чтобы Лебедев после общения с доктором Погорельским не поверил в неведомые силы.

– Прибор может заставлять человека совершать поступок? – спросил Ванзаров и на всякий случай добавил: – Теоретически…

– Мне об этом неизвестно… Может быть, Иона Денисович ставил эксперименты… На нас, как на подопытных мышах…

Печаль Прибыткова была глубока, как великий океан. Неизвестно, до каких глубин она бы опустилась, если бы в приемное отделение не явился пристав. Вильчевский казался бодрым и деятельным.

– Нашелся пропащий, Родион! – заявил он с ходу.

За спиной пристава держался господин почтенного возраста, который старательно мял шляпу в руках. Как видно, от застенчивости.

В зеркальном зале ресторана «Донон» устраивались банкеты высшей марки. Считалось хорошим тоном отмечать здесь юбилей, повышение по службе, новый орден или годовщину основания Общества любителей псовой охоты. Самые крупные и жадные биржевые игроки не могли отказаться от такого приглашения. И хоть повод был ничтожный: год основания конторы «Обромпальский и Гренцталь» – явились все. Не для того, чтобы выразить уважение молодым игрокам, а чтобы вкусно поесть и сытно выпить. Чем «Донон» славился.

Дорогие гости расселись за столом, вытянутым вдоль зеркальных стен, и развлекались в свое удовольствие. Для них играл приглашенный оркестр румынских цыган. Меню праздника было составлено с размахом и аппетитом. Вина и шампанские разливались лучшие. Для пущего веселья не хватало только актрис. Но их не обещали. Компания исключительно мужская, а вечер – деловой.

Подняв тост за процветание биржевого рынка и рост акций, чокнувшись с гостями, Гренцталь отозвал компаньона в сторону.

– Ну и где твой мелкий шулер? – спросил он, улыбаясь так приятно, что со стороны могло показаться: беседуют о самых приятных вещах.

– Яков, успокойся, будет с минуты на минуту, – отвечал Обромпальский.

– Мы заплатили ему тысячу аванса, банкет обойдется еще в три… И ради чего? Из-за черной икры наши акции расти не будут…

– Яков, прошу тебя, все будет хорошо…

Обромпальский сохранял оптимизм, но уже понял: их провели, как глупцов. Обманули на пустом месте. Господин Хованский попросту не явился. Теперь ясно: не было у него волшебного аппарата, который может заставить скупать акции… Грубое и беспощадное надувательство.

– Нет, мой друг, уже не будет хорошо, – ответил Яков, оглядываясь на жрущих за его счет дельцов. – Мы потеряли четыре тысячи…

Компаньон еще мог бы добавить «из-за тебя» или напомнить, что он решительно возражал и не соглашался. Ничего подобного Гренцталь себе не позволил. От ругани толку нет. Надо думать, что делать. О чем и сказал Обромпальскому с прежней улыбкой.

– Даром ему не пройдет, уж будь спокоен, – ответил компаньон, еле удерживая на лице маску веселья. – Завтра лично пойду в сыскную. Пусть отловят мерзавца и три шкуры с него спустят.

Несмотря на грохот оркестра, разговор их был отчетливо слышен тому, кто прятался за тонкой перегородкой, отделявшей зал от коридорчика официантов. Там на правах гостя, щедрого на чаевые, сидел Хованский.

До последнего мгновения Миша надеялся на чудо, как ребенок верит, что фея принесет подарок и положит под подушку. Чуда не случилось. Биржевые игроки пили и закусывали от души, не думая скупать акции общества «Обромпальский и Гренцталь». Хованский использовал последнее средство: посылал им мысленные приказы. Но только зря пыжился. Сила его мысли никого не вдохновила.

Надо было выйти и просить прощения. Все равно большую часть денег он умудрился растратить. От выданного аванса осталось рублей сто или меньше… Непонятно, куда утекли…

Как ни хотел, Хованский не смог заставить себя поступить героически. Когда же услышал про полицию, испугался так, что вовсе сбежал. Даже рубля официантам не оставил. Чем навсегда вычеркнул свое имя из списка почетных гостей «Донона».

С фотографии смотрел Иртемьев. В этом не было никаких сомнений. Взгляд его был несколько тревожным, как будто что-то беспокоило Иону Денисовича или терзало его душу. Портрет был снят довольно крупно, на уровне груди. Поза немного странная, будто его спросили, а он не расслышал и наклонился вперед. Прибыткову позволили взглянуть в качестве опознания. Он молча кивнул и отошел, чтобы не мешать. Как воспитанный человек.