Лето в маленькой пекарне - Дженни Колган

– Вот уж глупость! – возразила Керенса. – Не забывай, я гуру маркетинга. И еще учти: сейчас к тебе могут явиться все друзья Рубена.

– О чем это ты? – спросила Полли. – Я думала, Рубен растерял всех друзей, когда лишился денег.

Керенса громко фыркнула:

– Спасибо за огромное доверие к моему спутнику жизни.

– Ох, ну да, извини.

Рубен вечно общался со множеством всяких пижонов и женщин модельного типа. Полли просто предположила, что они сбежали к другому мультимиллионеру.

– Нет, ты права, – сказала Керенса. – Все они кошмарные, держат нос по ветру. Но все-таки поддерживают отношения с Рубеном на тот случай, если он снова сотворит нечто гениальное и все вернется на круги своя.

– Что ж, тогда признаю́ за ними некоторое очарование, – усмехнулась Полли. И немного помолчала. – Погоди, – спохватилась она. – А почему он посылает их ко мне сейчас?

Рубен явно слушал их разговор по громкой связи и тотчас вмешался:

– А вдруг ты скатилась бы в помойку? – закричал он. – Что, если бы ты перебралась в фургон и занялась вывозом мусора? Черт, не глупи! Конечно, я должен был выждать некоторое время и посмотреть, что у тебя получится.

– Ох, – вздохнула Полли. – Ну, наверное, спасибо.

– Не стоит благодарности!

– Ты даже на фото похожа на ведьму, – сказала Керенса.

– Хватит! – рассердилась Полли. – У моей мамы уже случилась паническая атака!

Да, в тот день, попозже, приехал фотограф – о чем Кейт забыла упомянуть, так что Полли так и не накрасила губы кроваво-красной помадой. Ветер к тому времени усилился, вокруг не было ни души. Фотограф заставил Полли присесть на бордюр автостоянки; фургон смутно маячил за ее спиной, а за ним вырисовывалась громада горы Полберн. На снимке светлые волосы Полли – оттенка «клубничный блонд» – развевались на ветру у нее за спиной, а она смотрела на море задумчиво, или, как решила ее мать, с несчастным видом, будто говоря: «Боже, все это какая-то ошибка!» Подпись под фото гласила: «Безупречность в Полберне».

– Одинокая невинная ведьма! – весело воскликнула Керенса. – Так даже лучше!

Хакл нашел ссылку в Интернете. Он уставился на снимок, и его сердце сжалось от тоски так, что он едва мог вздохнуть. Полли выглядела очень грустной; он никогда не видел ее такой. И она похудела. Где ее пышная грудь, мягкий изгиб бедер? Эта Полли была угловатой и задумчивой.

Его пронзила острая ностальгия по той жизни: по тихим вечерам, когда они слушали крики чаек, дразнили Нила, вместе читали, или готовили, или просто были рядом и ни один не выходил из комнаты, не поцеловав другого или не обняв. Ему хотелось дотянуться до Полли, но, похоже, их уносило все дальше друг от друга. Хакл распечатал статью, потом сложил ее и спрятал в свой бумажник.

Пришло сообщение от Кэндис:

Конечно, о чем еще могла думать Кэндис утром в воскресенье и наверняка уже после тренировки. Она приглашала Хакла на бранч с ней и Лили – смузи из трав, омлет из яичных белков и Рон, болтающий о своем портфолио…

Хаклу не хотелось сейчас отвечать ей. Как не хотелось признаваться себе в том, что он в обозримом будущем никуда не уедет, он застрял на ферме, и даже если бы каким-то чудом объявился Дюбоз, ему, Хаклу, все равно нужна была работа, чтобы они с Полли могли протянуть долгую зиму в Корнуолле. Ведь из статьи было совершенно ясно: Полли вообще не зарабатывает денег. А они жили в башне маяка, требовавшей утепления, и вообще там нужно было многое сделать, чтобы это место стало по-настоящему пригодным для жизни. Им нужны были деньги! Им нужны были деньги, черт побери! Хакл любил Полли, но сможет ли она добиться успеха? Что-то непохоже. Действительно непохоже. Хакл долго смотрел на фотографию и прикидывал: как сообщить ей, что он еще не скоро вернется домой и чувствует себя так, словно разрывается пополам?

Хакл целую вечность не мог дозвониться до Полли. Он предполагал, что ей сейчас все звонят, высказывая свои соображения. И надеялся, что их мысли позитивны. Наконец звонок прошел, звук был металлическим и очень далеким…

– Привет! – сказал Хакл. – Кто эта невероятно горячая штучка в том журнале?

– Ты серьезно? – спросила Полли. – Вообще-то, меня сравнивают с доброй самаритянкой. Кроме тех двух странных парней, которые написали на веб-сайте газеты, что хотели бы жениться на мне, потому что любят хлеб и одиночество.

– Хм… – промычал Хакл. – Ну, ты должна была улыбнуться.

– Правда?

– Мне нравится, когда ты улыбаешься.

– Уж очень статья коварная.

– Но хорошая.

– Так ли?

Возникло неловкое молчание. Это было что-то новенькое для них.

– Впрочем, не важно, – произнес Хакл. – Потому что… ну, здесь уже все идет неплохо. Я наладил работу на ферме. Определенно.

Снова пауза.

– Что ж, – сказала Полли, – прекрасно.

– И понимаешь, я уверен, что для тебя это начало чего-то нового…

– Надеюсь, – ответила Полли.

Они оба надеялись.

На самом деле долго ждать не пришлось. В понедельник машин немного прибавилось.

Во вторник возникла очередь.

– О боже! – воскликнула Полли тем утром.

Приехавшие люди совсем не походили на тех, кого она обслуживала прежде.

Они были энергичными, они засыпали ее бесконечным множеством вопросов о процессе выпечки, об ингредиентах и их происхождении, обо всем на свете. Они были, как сказала Селина, пришедшая позже и оставшаяся, чтобы помочь, гурманами, людьми, которым нравится лишь все самое редкое и новое. А Полли, судя по всему, оказалась для них открытием. Многие из них обращались с зерновым хлебом, который Полли выставила на пробу, как с вином: они долго разжевывали кусочек, так и эдак вертя его на языке, или мяли пальцами, гудя что-то себе под нос. И все мужчины были бородатыми.

Полли отправила Кейт сообщение, восторженно благодаря ее, а Кейт написала в ответ, что благодарить не за что, Полли заслуживает внимания, известности, успеха и это действительно ей необходимо. Что, конечно, было правдой.

Другой странностью было то, что многие клиенты Полли не продолжали путь в Маунт-Полберн, несмотря на ясную погоду и отлив. Они просто заворачивали на парковку, покупали какой-нибудь хлеб – чтобы похвастать, решила Селина, – и тут же уезжали. Еще появилось немало серферов, в которых Полли смутно признала приятелей Рубена, и все они покупали теплые буханки и маленькие баночки масла, чтобы взять их с собой на пляж, но открывали пакеты, как только те оказывались в их руках. Так поступало большинство: хлеб вкуснее прямо из печи, когда его жадно кусаешь, и маленькие зернышки застревают в зубах, и солоноватая корочка хрустит, разламываясь, а мягкая середина отдает восхитительное тепло и на мякише тает масло.