Месть Черного Дракона - Юлия Пульс

Как только Ларс издал последний предсмертный крик и рухнул на землю, я сумела сойти с места, к которому приросла ногами, и направилась навстречу Черному Дракону. Я уже не видела Фергуса. Лориан придавил его своим телом. Он повернул голову в мою сторону, и наши взгляды встретились. Я увидела в его глазах отражение себя. Измученной, но радостной, что, наконец, закончилось это безумие. Лориан слез с Фергуса и сделал несколько шагов вперед. И только тогда я заметила, что еле живой Маг совершил резкий рывок в сторону Лориана и вонзил в него стилет, прорезая прочную чешую дракона. После чего обессилено рухнул на землю и отправился к праотцам с ухмылкой победителя, что так и застыла на его лице.

От увиденного я окаменела, оставшись стоять в нескольких шагах от бастарда. Взгляд упал на Фотала, что в тот же миг превратился в огненный шар и исчез в сердцевине медальона, который рассыпался на камнях, словно пепел.

Я видела, как стремительно Лориан принимает человеческую ипостась и хватается за рукоять стилета, пытаясь вырвать острие из тела. Когда умирает истинный дракон, его трэлл бесследно испаряется в воздухе, а сам хозяин принимает облик человека. Правила жизни и смерти. Это первое, чему учили в Обители. Простые правила, простые слова, которые за одну секунду обнажили мое сердце, разорвали его на кровавые куски и вывернули наизнанку душу! На моих глазах умирал Черный Дракон, мальчишка-бастард, мой первый мужчина, моя первая и единственная любовь. Его дракон угасал, окунаясь в бренную человеческую плоть. Из некогда могущественной армии Лориана в живых на скале не осталось никого кроме меня. Звенящая тишина опустилась на гору Увару. Казалось, сама Обитель умерла вместе с Лорианом. Здесь все началось, и здесь же все закончилось. Для меня и для него.

Когда я медленно шла к нему, когда упала перед ним на колени и припала ко все еще теплой груди, я даже до конца не понимала, что произошло. Мне казалось, что все это сон, и сейчас мой дракон улыбнется, обнимет и унесет меня в свои владения. И он улыбнулся. Мягкой и нежной улыбкой. Болезненно морщась от боли, он посмотрел мне в глаза.

— Лориан…

— Моя Солара…

— Я вытащу его. Ничего страшного. Рана затянется, ты поправишься, — начала причитать я, хватаясь за рукоять стилета. Он накрыл ладонью мою руку и покачал головой.

— Я всегда любил тебя, принцесса. Я мечтал о тебе…

Я коснулась его холодного лба. Убрала черную прядь с бледного лица и затаила дыхание.

— Нет, Лориан. Не говори ничего. Мы потом поговорим, когда…

— Солара! — он прервал меня и резко дернулся. Из раны с новой силой хлынула багровая кровь. Я разорвала подол своего платья и приложила кусок к его груди, который в один миг окрасился почти черной кровью дракона. Слезы покатились из глаз огромными каплями, размывая черты его лица. Как тогда, когда стояла на скале.

— Не уходи, — шепнула я.

— Солара, прошу. Сбереги его. Сбереги нашего ребенка, — опустил он взгляд на мой живот. Я прикоснулась к нему, и недавние события обрушились на меня тяжелой волной. Как я могла не понять, что беременна?!

— Лориан! Лориан! Не закрывай глаза! — закричала я, увидев, как опускаются его веки.

Но он уже меня не слышал. Издал последний вздох, и я увидела, как его глаза остекленели.

— ЛОРИАН! Н-е-е-е-т! — прокричала я, припадая к его груди лицом. — О Боги! За что?! Почему?! — я схватилась за сердце, которое остановилось в груди в тот самый момент, когда перестало биться ЕГО сердце. А моя душа разорвалась на миллионы частиц. И не было ничего в этом мире, что смогло бы собрать ее воедино. Я умерла, когда умер Лориан. Я погибла вместе с ним на этой проклятой горе! Я не просто плакала, я выла от бессилия, что-либо изменить. Мое тело содрогалось в конвульсиях над телом любимого и единственного мужчины в моей жизни. Одиночество?! Да это ни что! Я всегда была одинока! Потеря! Отчаяние! Боль! Проклятие! Вот то, что заставляло меня жить и бороться. Но разве сейчас это имело какое-то значение, когда перестало биться ЕГО сердце?

— Как? Зачем? Почему? — я кричала так громко, что почти оглохла. А потом у меня пропал голос, пропали чувства. Я смотрела на него. Такого красивого, мертвого, но моего. Я боялась притронуться к его фарфоровой коже. Лишь в невесомости могла его обнять. Лишь в мечтах, в забытых воспоминаниях тонула в его горячих объятиях. Мне больше никогда не оказаться в его личной ТЬМЕ. Мне больше никогда не утонуть в пучине нежности и звериной любви. О! Лориан! Я так тебя любила! Я так тебя люблю!

— Прости… Не уходи… О Боги!

Лориана больше нет! Как же мне хотелось закричать. Закричать так громко, чтобы целый мир услышал и прочувствовал ту всепоглощающую боль утраты, что я испытывала. Разве любая физическая боль могла сравниться с той душевной, что я сейчас испытывала? Я чувствовала боль несравнимую ни с одной из известных мне казней. Казалось, меня одновременно жгли на костре, четвертовали, отрубали голову и сдирали кожу. В агонии безумия мои глаза горели от потока соленых слез. Я хватала ртом воздух, но он казался мне болотной жижей, перекрывающей дыхание. Я тонула в топи черной вязкой боли и сходила с ума от ощущения беспомощности и понимания того, что произошло. Я перестала ощущать присутствие души, будто она погибла вместе с Черным Драконом, будто оставила меня пустой оболочкой. Как же он дорог мне! Как же я люблю его! Как я могла желать ему смерти, если меня без него нет! Я уже мертва! Я уже чувствовала, как холодеют пальцы, как сердце покрывается коркой толстого льда. Осталось лишь вырвать его из груди и разбить вдребезги о камни.

Я прижала ладонь к животу и опустила взгляд на мертвое тело Лориана. Да простят меня Великие Боги! Но я не собиралась сохранять жизнь нашему ребенку! Пусть лучше он никогда не увидит этот мир, чем будет мучиться в теле обычного человека и проклинать мать за предательство. Он никогда не увидит отца, никогда не ощутит, что такое родительское тепло. Пусть лучше умрет во чреве вместе со мной, чем познает все тяготы нашего мира. Ему не нужен дедушка, который не жалеет собственное дитя, не нужна бабушка, которая исполняет любую прихоть мужа, не нужна несчастная мать, которая каждый день будет думать о смерти, проклиная тот час, когда узнала о беременности. Если нет Лориана, то и нас нет. Там! Далеко! Там! За гранью этого жестокого мира мы будем счастливы вместе! Когда-нибудь…

На трясущихся ногах я поднялась с колен и в беспамятстве отправилась к обрыву. Больше не собиралась думать. Не хотела ни с кем прощаться. Мне никто не нужен в этом мире. У меня не осталось никого, кто был бы мне дорог. Лишь дитя, что зародилось во чреве было мне дорого. Я положила руку на живот, слегка его поглаживая.

— Я должна взять на себя этот грех. Я буду расплачиваться за него сама. Прости меня, дитя. Так будет лучше. Прости, что жизни не дала. Прости за слабость. Поверь, о нас никто даже не вспомнит. Никто не станет оплакивать, лишь обрадуются, что проклятие Аорелии будет снято с нашего рода. Мы никому не нужны. Мы даруем Эрссеру свободу и уйдем спокойно к твоему папе, который уже ждет нас в небесных чертогах.