Жена из России - Ирина Лобановская

— Не забудьте про компьютерного мастера! — сказал он. — А то, я вижу, у вас с памятью слабовато! Как у бабушки. Мама, может, ты не будешь выгонять хотя бы этого? Он вполне ничего! Смотрибельный! И мне нравится! А машина у вас какая? "Ауди" или "Тойота"? У Бертила была "Вольво". Тоже ничего… И собака у него, эта… как ее… шницель-птуцер!

— Ризиншнауцер! У него никогда не было такой породы! Убирайся вон! — застонала Маня. — Немедленно! Иначе будет плохо!

— На ребенка орать нельзя! — заявил сын. — Существует даже Международная Декларация защиты детских прав! Я недавно узнал.

— Я тебе сейчас покажу такую декларацию, что больше вспоминать о ней не захочется! — прошипела Маша и осуждающе посмотрела на хохочущего Вовку.

Рисковать дальше Антон разумно не стал и весело поскакал наверх, прыгая через две ступеньки.

Маша сняла шубку и сапоги, размотала шарф и устало опустилась в кресло. Володя с готовностью сел напротив и подвинул к ней оставшиеся на столе миски с сыром и колбасой.

— Ты хочешь есть? Тебе налить чаю? Или принести суп? Очень вкусно!

— Я смотрю, ты здесь без меня здорово, в один момент освоился! — недобро заметила Маня. — Прямо хозяин в доме! Знаменитый и нигде не теряющийся мальчик Вовочка!

— Не надо так, — попросил Володя. — Я этого ничем не заслужил! Оскорбление — самый примитивный выход, когда раздумываешь, что лучше сказать.

Маша закусила губу. Он прав… Разве он в чем-нибудь виноват?.. Он боролся, как мог, и вел себя, как получалось, и чувствовал, как умел… Что плохого он совершил?.. А она?.. Они не совершили ничего плохого…

Маша молчала, уставившись в стол. Володя осторожно взял ее за руку.

— Длиннушка… — он медленно перебирал ее пальцы, — объясни мне, в чем ты видишь проблему? У нас не будет детей, ты сама этого не хочешь, что же тогда так пугает тебя? Кузины…

— Я прекрасно все знаю про кузин! — прервала его Маша и выдернула свою ладонь. — Но это двоюродные сестры, а не…

Она снова осеклась.

— Родители преподнесли нам с тобой шикарный подарок ко дню рождения! Мне очень нравится их находчивость и своеобразие! Я только немножко сомневаюсь в их порядочности!

Вовка пожал плечами.

— Порядочность? Она здесь ни при чем. Любовь слишком часто очень далека от любых нравственных принципов. Люди просто не задумываются об этом: они любят, забыв обо всем и потеряв голову!

Маша подвинула к себе тарелку с пирожками и надкусила один.

— Замечательное оправдание! Забыв обо всем… Но если ты еще окончательно не потерял свой разум, будь добр, принеси мне чаю, как обещал. И еще что-нибудь… Очень хочется есть…

Володя мгновенно встал.

— У тебя на редкость красивая мать…

— Ну, конечно, как же иначе… — пробурчала Маня. — Разве наш общий дипломат влюбился бы в замухрышку?.. Подумай сам…

Вовка усмехнулся и вышел. Маша заметалась, хотя сидела неподвижно, как столб, тупо изучая свои руки. Ни одной путной мысли… Их словно вымыло напрочь заодно со всеми ощущениями. А оставшиеся рвутся, словно гнилые нитки, не желая иметь со своей хозяйкой ничего общего… Что ей теперь делать? Господи, один и тот же неотвязный вопрос…

Почему-то она не думала, что Вовка ее найдет. Поищет — и успокоится… Она ошиблась. Но все будет хорошо, даже если все будет плохо…

Володя прикатил столик на колесах, который Маша осмотрела очень мрачно. Ишь, как мать расстаралась… Явно для дорогого гостя… Хотя он уже ел… Все равно напоказ. Зачем?.. Зачем они все обманывают, лицемерят, сочиняют действительность?.. Маня тоже ее всегда сочиняет, но, по крайней мере, безопасно для окружающих. Детское, глупое: "Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь, вы идете, пока врете…" Они все шли к ней. И чем ближе подходили, тем отодвигались от нее дальше и дальше…

— Можешь откусить от булки, — предложила Маша. — За компанию… Хотя тебя уже здесь, судя по всему, обкормили…

Вовка охотно сел рядом и ловко наколол на вилку кусок мяса.

— И здоров же ты есть! — неласково заметила Маша. — Только подавай! Хорошо еще, что все калории убегают в длину, а не в ширину. Иначе магазин "Три толстяка" был бы тебе давно обеспечен!

— Таким родился! — жизнерадостно поделился Вовка. — Обжора от природы! В роддоме через десять минут после появления на свет уже сосал пеленку. Акушерки обхохотались! Мать рассказывала.

Он запнулся. Маня совсем озлобилась и захмурела.

— Еще чего вспомнишь интересненького? — пробормотала она. — Из собственной биографии… Я тоже могу впасть в младенческие воспоминания. Как меня, например, пытались подменить в роддоме. Принесли матери ребенка, она смотрит: а младенец за ночь из черненького стал рыжим! Наверное, покрасился… Медсестра перепутала. Бежит и кричит: "Мама, не кормите, это не ваша девочка! Я вашу сейчас принесу!" А может, ты поделишься воспоминаниями об отце? О нашем общем отце! Я бы с удовольствием послушала. Ведь я совсем его не знаю, а вы на пару с Инной Иванной упорно прячете его от меня!

Володя положил на стол нож и вилку, грубовато взял Машу за руки и резко повернул к себе.

— Так дальше продолжаться не может! И ты сама это прекрасно понимаешь! И не только ты. Я пришел, чтобы выслушать тебя, наконец, и добиться более менее приемлемого решения! Обоюдного, а не твоего личного. Меня от твоей самостоятельности уже воротит! Матриархат был придуман для того, чтобы люди осознали женскую беспомощность и в полной мере насладились ее результатами. Мышонок…

Он взял в ладони ее лицо. "Господи, не охнуть, не вздохнуть…"

Вовкины глаза были так близко к Маше, что она поняла: еще одна секунда — и вся ее твердость, непреклонность, решимость полетят в тартарары. Ей не выдержать больше ни близости этих глаз, ни его родного любимого запаха, ни прикосновений его пальцев… Володя отлично знал об этом и как раз на это рассчитывал.

— Ты хочешь не выслушать, а объяснить мне то, чего не понимаешь сам… — пробормотала Маша. — У тебя не получится, это вообще удается очень немногим…

— Ты глупый и недобрый мышонок… Вдобавок чересчур своевольный… Пожалей Вовку… Увы, легкий жанр оказался нелегким…

Он вполне сознательно пользовался запрещенными приемами, с удовольствием играя на самых тонких струнах и наслаждаясь своей безграничной властью. Но всего-навсего в данный конкретный момент… Его власть оборвется, едва он выйдет за порог этого дома. Поэтому он должен выйти отсюда победителем. Или не выйти никогда. Он шел тяжелой дорогой своего отца, разделив его любовь чуть ли не к той же самой женщине… Ведь мать и дочь — это почти одно и то же… Хотя Маша совсем не похожа на Инну Иванну… Она как раз похожа на его отца… На их общего отца…

Почему он осенью не проводил ее до электрички?.. Зачем остановил, задержал, почти силой вернул домой?.. Ведь было все очень просто… И сейчас бы им не пришлось так терзаться, отчаянно пытаясь придумать подходящее всем решение…