Остров выживших - Карен Трэвисс

Да, черт побери, это именно то, о чем он думал. Не покинутая база, занятая проплывавшими мимо бродягами, а общество, еще являющееся частью Коалиции Объединенных Государств.

Возможно, Берни не сразу поняла это.

— А где мы, кстати? — спросил Дом. — У этого города есть название?

Бэрд молча кивнул на табличку, висевшую на стене ближайшего здания; на ней краской было выведено: «Мэрия Пелруана».

Дом был уверен в том, что они направляются именно туда, но, вместо этого, Гавриэль свернул в некое заведение, напоминавшее бар. Держался он дружелюбно, если не считать тех предупредительных выстрелов. «Что останется от его дружелюбия после того, как он услышит заявление Маркуса, — это другой вопрос», — думал Дом. Гавриэль остановил всех в дверях, включая парня, который никак не хотел убирать свой дробовик.

— Ну ладно тебе, Уилл, ты же видишь, кто они такие, — примирительным тоном заговорил он. — Нас не нужно защищать от своих солдат.

— Глянь, Дом, вот это наш человек, — прошептал Бэрд. — Нам повезло. Наконец-то.

— Ты посмотри на флаг, Бэрд. Мы дома.

Несмотря на то что они находились дома, было нелегко сидеть в пустом баре в полном вооружении и броне и делать вид, что все нормально. Дом попытался. Он пожал хозяину руку так, как учил его отец, — приложив столько усилий, чтобы произвести благоприятное впечатление, но чтобы ничего при этом не сломать, — и смотрел, как Маркус и Аня садятся напротив Гавриэля за маленький столик. Дома терзало смутное, но неотступное чувство вины, причину которого он не мог определить. Сейчас в душе его постоянно копошилось это чувство, и с каждым разом все труднее становилось понять, что пробуждает его.

— Феникс, — сказал Гавриэль, все еще настроенный на светскую болтовню. — Вряд ли вы родственник Адама Феникса, а? Тот приезжал сюда несколько раз. Большая шишка, много шуму было каждый раз.

— Мой отец. — Мышцы заходили на шее Маркуса. — Он погиб несколько лет назад.

— О… простите. Мои соболезнования.

Аня вступила в разговор. Она всегда знала, когда нужно вмешаться.

— Когда вы в последний раз получали новости с материка, Льюис? Вы знаете о Саранче?

«Черт, если нет…»

— Мы обменивались радиосообщениями до удара «Молота». После этого контакты прекратились, но мы знаем, что у вас все плохо. Время от времени мы получаем сведения.

— Но вы неплохо выживаете.

— Мы всегда были самостоятельным обществом. Город появился из-за военной базы — они зависят друг от друга. Город практически и есть сама база.

— А вы не могли переехать в Эфиру? Вы ведь слышали об эвакуации.

— Да, но как можно перевезти город с острова посреди океана за три дня или даже за три месяца? К тому же я подумал, что рано или поздно база понадобится правительству, поэтому… ну, мои люди решили, что, если местные останутся, мы все останемся. Потом мы устанавливали радиосвязь с проплывавшими кораблями, время от времени появлялись беженцы, и мы мало-помалу поняли, что происходит.

— А правительство не знало, что вы еще здесь? — спросил Маркус.

— Понятия не имею. Сами понимаете, под удар «Молота» мы не попали, но знает ли кто-то о том, что мы не эвакуировались… — Гавриэль решил сменить тему. Дом понял, что этот разговор ему неприятен. — Саранча уничтожает все на своем пути, верно? Ну, до нас они пока не добрались. Поэтому вы здесь, да? КОГ решила снова запустить программу разработки биологического оружия?

У Ани хорошо получалось сообщать неприятные новости. Маркус, фигурально выражаясь, отступил на шаг назад и сложил руки, уступая ей ведущую роль.

— Война практически окончена, — заговорила она. — Мы уничтожили их. Большинство из них, по крайней мере. Остатки Саранчи еще появляются; они представляют собой серьезную проблему, и нам нужно собрать все остатки сил, чтобы покончить с ними раз и навсегда.

Гавриэль приоткрыл рот, словно у него возник миллион вопросов, которые толпились у выхода, мешая друг другу пройти.

— Это… чертовски странно слышать: где-то так долго шла ужасная война, а мы почти ничего о ней не знаем. Только от бродяг. — Голос у него был не очень радостный. Дом решил, что все обрушилось на него слишком внезапно, все было слишком диковинно, и любой на его месте растерялся бы. — И что теперь?

— Льюис, все погибло. Даже Эфира.

Он моргнул несколько раз:

— Что значит «погибло»?

— Для того чтобы избавиться от Саранчи, нам пришлось уничтожить Хасинто. Мы затопили город, и червяки захлебнулись в своих туннелях. — Плечи Ани слегка приподнялись, словно она сделала глубокий вдох, чтобы выпалить остаток сведений за один раз. — Это была наша последняя крепость, поэтому нам пришлось эвакуировать выживших в Порт-Феррелл, на базу, заброшенную много лет назад. Большая часть человечества сосредоточена сейчас в одном лагере беженцев. По меньшей мере девяносто девять процентов населения Сэры погибло за годы, прошедшие со Дня Прорыва.

Гавриэль, видимо, был парнем уравновешенным. Дом подумал, что это важное качество для человека, охраняющего самое смертоносное оружие КОГ. Но человек бывает спокоен по-разному — либо он просто невозмутим, либо он потрясен так, что не в состоянии произнести ни слова, и это, скорее, был второй случай.

— О боже мой…

Аня кивнула, как будто убедилась в том, что он начал понимать, насколько серьезно обстоят дела.

— Придется восстанавливать Сэру с нуля. Силами немногих людей, которых нам удалось спасти.

Масштаб катастрофы нелегко было вообразить даже большинству солдат, так как же можно было ожидать, что люди в подобной дыре представят себе, что такое пятнадцатилетняя война, не имея телевидения, радио, связи с Хасинто и получая новости лишь от проезжих бродяг? Даже Берни говорила, что не осмеливалась забираться так далеко.

Дом слышал дыхание присутствующих, слышал, как каждый сглотнул ком в горле. В помещении воцарилась полная тишина.

— В таком случае, я так понимаю, вы хотите, чтобы мы вернулись, — наконец вымолвил Гавриэль. — Я понимаю почему. Некоторые откажутся ехать, это я сразу могу сказать, но… положение отчаянное. — Он пожал плечами. — Хотя я лучше остался бы здесь.

«Вот оно. Да, приятель, нелегко тебе сейчас придется…»

— Льюис. — Аня наклонилась вперед и положила руку на его ладонь. Только Аня могла сделать это в такой момент. Она была именно тем человеком, который может сообщить тебе самое худшее и причинить при этом наименьшую боль, потому что обладала спокойным голосом диспетчера, отточенным годами переговоров с солдатами, находящимися в критическом положении. — Никто не просит вас уезжать. Сейчас на материке людям делать нечего — ни нам, ни вам. Мы хотим перевезти сюда тех, кто остался в живых после катастрофы, прежде чем мы потеряем всех.

Смысл ее слов не сразу дошел до Гавриэля. Дом видел, что он не слушает Аню, а губы у него шевелятся, как будто он пытается выплюнуть залетевшее в рот насекомое.