Духовная прародина славян - Михаил Серяков

Рис. 7. Монета Дмитрия Донского.

Именно в этот период в народном сознании вновь всплывает образ кузнеца — победителя змея, запечатленный на этот раз на монетах победителя Куликовской битвы. Понятно, что с течением тысячелетий духовный заряд, данный Сварогом на заре становления человеческого общества, постепенно ослабевал, и в нашу эпоху опасность поглощения человека зверем, скрытым внутри него, заметно усилилась. Исход этой борьбы, определяющей дальнейшую судьбу как всего мира, так и нашу индивидуальную судьбу зависит в конечном итоге от каждого человека. У каждого из нас свой путь, но один из уроков, который мы можем извлечь из нашего древнего мифа, заключается в том, что в момент наивысшей опасности даже не смерти, а тотального поглащения бездной, герой вспомнил о своих корнях и смог найти дорогу к своему первопредку — богу неба. Лишь благодаря этому он не только был спасен, но и получил власть над безжалостно преследовавшим его звериным началом. Оперируя психологическими терминами, можно сказать, что от угрозы полного поглощения животным подсознанием герой спасся только с помощью божественного сверхсознания.

Рассмотренный под другим углом, этот миф отражает процессы, происходившие в коллективном бессознательном наших далеких предков при переходе их от звериной дикости к культуре. Истоки этих процессов относятся к эпохе возникновения собственно человеческого общества и выделения человека из животного мира, однако участвовавшие в них начала вновь вышли на поверхность в момент распада одного общественного строя и установления следующего, в данном конкретном случае — смены матриархата патриархатом. Противоборствовавшие в тот судьбоносный момент силы получили персонификацию в виде бога-кузнеца и свиньи — матери змеев, а сам этот миф стал не только свидетельством той схватки за человеческую душу, которая состоялась в ту далекую от нас эпоху, но и образцом, своего рода заветом на будущее, описавшим путь, благодаря которому человек может остаться человеком, видоизменив и подчинив сокрытое в нем звериное начало. В этом и заключается секрет мифа о змееборстве, который недаром на протяжении тысячелетий бережно передавался из уст в уста.

Кем же был для наших предков Сварог, выигравший битву за человеческую душу? Первое упоминание об этом боге мы встречаем во вставке в Повесть временных лет, сохранившейся в тексте Ипатьевской летописи под 1114 г. В данный фрагмент он включил пересказ из византийской средневековой хроники Иоанна Мал алы о начале человеческой цивилизации, отождествив имена античных богов со славянскими языческими божествами: «А в Африке (с неба) упали три огромных камня и после потопа и после разделенья языков начал царствовать первым Местром от рода Хамова, после него Еремия, после него Феоста, как египтяне называли Сварога. Когда Феост правил в Египте, при нем с небес упали клещи и (люди) начали ковать оружие, а прежде бились палицами и камнями. Тот же Феост закон установил женам выходить за одного мужа и хранить ему верность, а прелюбодеек велел казнить. Поэтому его и прозвали богом Сварогом. До этого жены блудили с кем хотели и были как скот блудящие. Когда рождался ребенок, (женщина) говорила тому, кто ей был люб: «это твое дитя». Феост этот порядок уничтожил и велел одному мужу иметь одну жену, а того, кто преступал этот закон, ввергал в огненную печь. За все за это назвали его египтяне Сварогом и почитали как бога. И потом царствовал сын его, именем Солнце, его же называют Дажьбог…»[410]Феост Иоанна Мал алы — это древнегреческий бог-кузнец Гефест, которого славянский летописец отождествил со Сварогом для того, чтобы образ этого божества стал более понятен отечественным читателям, не знакомым с античной мифологией. Как видим, славянский книжник связывает этого бога с переходом человечества от каменного века к цивилизации, выразившимся в изготовлении оружия, а также переходом от неупорядоченных половых сношений к единобрачию. Что касается кузнечного дела, то оно действительно сыграло огромную роль в развитии материальной культуры человеческого общества. Известный исследователь первобытного общества Л.Г. Морган дал этому ремеслу такую оценку в деле прогресса человечества: «Когда варвар, подвигаясь вперед, шаг за шагом, открыл самородные металлы и научился плавить их в тигле и отливать их в формы; когда он сплавил самородную медь с оловом и создал бронзу; и, наконец, когда еще большим напряжением мысли он изобрел горн и добыл из руды железо — девять десятых борьбы за цивилизацию было выиграно»[411].

Хроника Малалы была переведена на славянский язык в Болгарии или на Руси весьма рано — в X в., и, следовательно, в ту эпоху люди еще достаточно хорошо помнили образ бога-кузнеца. Можно было бы усомниться в точности славянского переводчика, отождествившего греческих Гефеста и Гелиоса со славянскими Сварогом и Дажьбогом, однако собственно славянский материал также свидетельствует о наличии божественной пары отец-сын, причем последний является олицетворением дневного светила. В Боснии и Герцеговине был зафиксирован ритуал, когда утром на восходе солнца в день Рождества Христова, т. е. в момент зимнего солнцестояния, хозяин дома становился перед своим жилищем и восклицал: «Сияй Боже и Божич, нам, нашему дому». Как справедливо отмечает А.С. Фаминцын, «Бог» в данном случае первоначально означал, очевидно, небо или небесного владыку, а «Божич» — его чадо, солнце. И самый праздник Рождества Христова у сербо-хорватов и словенов называется «Божич», а у болгар — «Божик»[412]. У сербов под Божичем понимается рожденное в день Рождества Христова солнце.

Рис. 8. Бронзовая накладка из погребения в Микульчице, Моравия.

Точно так же собственный славянский материал подтверждает связь Сварога или же его христианского псевдонима Кузьмы-Демьяна как с кузнечным делом, так и с брачными отношениями. Судя по всему, изображением Сварога является фигура мужчины с молотом и рогом на позолоченной бронзовой накладке из моравского погребения № 240 в Микульчице (рис. 8). Из текста летописи и змееборческого мифа нам известно, что Сварог был богом-кузнецом, а в специально посвященном данному богу исследовании была установлена и его связь с обрядовыми пирами и медом, как священным напитком. На основании этого мы можем со значительной долей уверенности утверждать, что перед нами сильно схематизированное изображение Сварога, сделанное уже в христианизированной Великой Моравии в IX–X вв. В предыдущей главе мы уже видели, что восточнославянские предания, изображая Кузьму-Демьяна как Божьего коваля, наделют иногда как его самого, так и кузню, в которой он работает, огромными размерами. Согласно другим фольклорным данным, бог-кузнец находится на небе. Отголоски этого мы встречаем в известной всем, благодаря ее стихотворной обработке А.С. Пушкиным, русской сказке о попе и его работнике Балде. Однако в своем стихотворении поэт опустил один весьма важный для нас момент. У А.С. Пушкина в качестве одного из испытаний бесенок предлагает Балде бросить куда угодно палку, на что последний обещает зашвырнуть ее за тучу. Выбор цели для метания в стихотворении ничем не мотивирован и становится понятен лишь при обращении к первоисточнику. В исходном прозаическом варианте первым метает ее черт, после чего ее берет Балда. Увидев, что дубина тяжела, он опирается на нее и начинает смотреть в небо, а на вопрос черта отвечает: «Жду, когда вон энта тучка подойдет, там сидит мой брат кузнец, к нему и вскину: железо-то ему пригодится!»[413]О древности подобных представлений свидетельствует и то, что отголосок их упоминается в письменном памятнике XI в.: «На небеси кованъ быс славне мечь»[414].