Немезида - Айзек Азимов

— За то, что ты сам вызвался сопровождать Марлену. За то, что ты рискуешь своим здоровьем ради здоровья девочки.

— Я ничем не рискую. Ни со мной, ни с Марленой ничего не случится.

Кроме того, к Марлене у меня как бы… отцовские чувства. Что ни говори, а ведь нас, тебя и меня, связывает многое, и я всегда с особым теплом относился к тебе.

— Я знаю, — виновато отозвалась Юджиния. Конечно, ей и раньше было известно, как относится к ней Генарр; ему никогда не удавалось скрыть свои чувства. До встречи с Крайлом она с этим мирилась, а позже Генарр стал ее раздражать.

— Зивер, мне очень жаль, если я была причиной твоих огорчений.

— Ты ни в чем не виновата, — тихо проговорил Генарр. Снова надолго воцарилась полная тишина. Юджиния вдруг подумала, что ей очень не хочется, чтобы кто-то или что-то нарушило эту странную благодатную тишину, овладевшее ею спокойствие.

Спустя несколько минут Генарр проговорил:

— Я даже разработал особую теорию, которая объясняет, почему люди не приходят на наблюдательную площадку здесь, на станции, или на Роторе. Ты обращала внимание, что на Роторе наблюдательная площадка тоже всегда пуста?

— Марлена изредка приходила туда, — ответила Юджиния. — Она говорила, что обычно там никого не бывает. А последний год она очень любила смотреть на Эритро. Мне следовало бы быть более внимательной… выслушать ее…

— Марлена — это исключение. А большинству людей мешает приходить сюда вот это.

— Что? — не поняла Юджиния.

— Вот эта звезда, — ответил Генарр и показал на крохотную точку на небе, но Юджиния в темноте не видела его руки. — Самая яркая звезда.

— Ты имеешь в виду Солнце — наше Солнце, светило Солнечной системы?

— Да, наше Солнце. Здесь оно — непрошеный гость. Если бы не оно, звездное небо над Эритро почти не отличалось бы от неба над Землей. Правда, у нас немного изменили свои положения Проксима Центавра и Сириус, но их смещения почти не заметны. Если не считать этих звезд, то небо, которое ты видишь сейчас, точно такое же, каким его видели с Земли древние шумеры пять тысяч лет назад. Здесь все по-прежнему, кроме Солнца.

— И ты думаешь, люди не приходят сюда именно из-за Солнца?

— Да. Возможно, сами того не сознавая, но, мне кажется, любой роторианин при взгляде на Солнце испытывает какую-то неловкость. Здесь о Солнце говорят как о чем-то невообразимо далеком, недостижимом, как о части совсем иной Вселенной. А тут, пожалуйста, вот оно — яркое, привлекающее наше внимание, напоминающее нам о нашем постыдном бегстве.

— А почему же на наблюдательную площадку не ходят дети и подростки? Они ведь ничего или почти ничего не знают о Солнце и Солнечной системе?

— Они берут пример с нас. Когда никого из нашего поколения не останется в живых и на Роторе не будет ни одного человека, для которого Солнечная система — не только астрономическое понятие, тогда, я думаю, звездное небо перестанет отпугивать роториан и эта площадка заполнится людьми — если к тому времени она еще будет существовать.

— Ты считаешь, этой площадки не будет?

— Юджиния, я не берусь предугадывать будущее.

— Пока что мы, кажется, растем и процветаем.

— Да, но меня тоже беспокоит эта яркая звезда.

— Наше старое доброе Солнце? Что оно может сделать? Оно не может причинить нам ни добра, ни зла.

— Может, — возразил Генарр, внимательно глядя на яркую звезду на западном небосклоне. — Земляне и поселенцы в конце концов обязательно откроют Немезиду. Не исключено, что они уже обнаружили ее и овладели гиперсодействием. По-моему, они должны были открыть секрет гиперсодействия вскоре после того, как мы ушли из Солнечной системы. Их должен был подтолкнуть сам факт нашего исчезновения.

— Мы улетели четырнадцать лет назад. Почему же их здесь все еще нет?

— Возможно, их испугали трудности двухлетнего путешествия. Ведь им известно только, что Ротор отправился в это странствие, а как оно закончилось, они не знают. Они могут предполагать, например, что осколки Ротора разбросаны в пространстве на всем пути от Солнца до Немезиды.

— Но у нас же хватило смелости отправиться в этот полет.

— Да, конечно. Я надеюсь, ты понимаешь, что, если бы не Питт, этого полета никогда бы не было. Именно он повел за собой всех роториан. Сомневаюсь, чтобы на поселениях или на Земле нашелся второй Питт. Ты знаешь, как я к нему отношусь. Я не могу согласиться ни с его методами, ни с его моралью, точнее, с отсутствием какой бы то ни было морали, ни с его безжалостностью. Достаточно вспомнить, что он хладнокровно послал сюда Марлену, рассчитывая, очевидно, на полное разрушение ее психики. И тем не менее, если судить по конечным результатам, он войдет в историю как великий человек.

— Великий руководитель, — поправила Юджиния. — Великий человек — это ты, Зивер. Между этими двумя понятиями — большая разница. Снова воцарилось молчание.

— Меня не покидает мысль, — продолжал Зивер, — что земляне вот-вот должны найти нас. Этого я боюсь больше всего, и мой страх только усиливается, когда я смотрю на эту яркую звезду, — я думаю о непрошеных гостях. Прошло четырнадцать лет. Что они делали все эти годы? Ты когда-нибудь задумывалась об этом?

— Нет, полусонным голосом ответила Юджиния. — У меня есть более насущные заботы.

22 августа 2235 года. Для Крайла Фишера это был не совсем обычный день: Тессе Вендель исполнилось пятьдесят три года. Тесса не напоминала о своем дне рождения и не хотела отмечать его. Возможно, причиной тому были еще не стершиеся воспоминания о том, насколько моложе она выглядела на Аделии, а быть может, она слишком близко к сердцу принимала разницу в возрасте с Крайлом. Впрочем, сам Крайл не придавал значения тому, что он моложе Тессы, и дело здесь было не столько в неоспоримом интеллекте Тессы или ее женственности, сколько в том, что в ее руках был ключ к Ротору, и Крайл знал это.

Лицо Тессы уже избороздили мелкие морщинки, сделались дряблыми мышцы, особенно на руках. И тем не менее в этот день рождения она преподнесла сама себе отличный подарок — очередную научную победу. В свою квартиру, превращенную ею в роскошное жилище, Тесса вошла пританцовывая и с довольной улыбкой упала в большое низкое кресло.

— Все прошло идеально. Ни одной ошибки, ни малейшего отклонения.

— Мне тоже хотелось бы присутствовать при испытаниях, — отозвался Крайл.

— И я бы этого хотела, но испытания засекречены, и о них должны были знать только непосредственные участники. И без того я рассказываю тебе намного больше, чем следовало бы.

Целью этих испытаний был полет к Гипермнестре — ничем не примечательному астероиду, оказавшемуся в тот момент в удобном положении: не слишком близко к другим астероидам и, что еще более важно, достаточно далеко от Юпитера. На этот астероид пока не претендовало ни одно поселение; до сих пор на него вообще не ступала нога человека. Возможно, на нем остановились и из-за названия: почему-то казалось, что первые два слога этого в общем-то обычного для астероида наименования наилучшим образом соответствуют первому полету через гиперпространство.