Профилактика - Владимир Ильин

Хотя, может быть, сейчас действительно ничего особенного нас не ждет? Ведь когда мы прибудем на место ЧС, там уже, скорее всего, будут спасатели из других отрядов. На такую ЧС, как пить дать, бросят и военизированные подразделения, и аэромобильников, и медиков, и пожарных, и даже добровольцев из числа местных жителей, если рядом подвернется какой-нибудь населенный пункт... А это значит, что все самое нужное кто-то уже сделает до нас, а нам придется, как уже не раз бывало, лишь собирать обломки, грузить их на самосвалы, резать сплющенные металлические конструкции автогеном и восстанавливать полотно для движения поездов...

Тут машина свернула куда-то с шоссе, и из-за тряски думать стало невозможно. Дорога была так изрыта, будто только что подверглась артналету. Видимость за окнами-иллюминаторами упала до нуля, на зубах заскрипела просочившаяся в кузов пыль.

Грузовик резко затормозил, и мы, выскочив из кузова, обалдели от открывшейся нашим глазам картины. Апокалипсис местного масштаба — вот что это было такое.

В этом месте железная дорога проходила под автомобильным мостом. Справа был крутой откос, слева — болотистая низина. Высота насыпи железнодорожного полотна — почти два метра. Под откосом лежали громадные бесформенные массы, и лучи прожекторов с трудом пробивались к ним сквозь тьму и дым — несколько вагонов все еще горели, несмотря на усилия пожарных. Слышались крики. Ревели моторы множества машин. Впереди нашей колонны стояла целая вереница машин «Скорой помощи», и люди в белых халатах суетились возле завалов. Над всем этим бедламом кружили два вертолета, и голос, усиленный мегафоном, спрашивал с неба: «Медики, тяжелораненые есть? Если есть — готовьте их к эвакуации!»

Мы опять построились — уже не соблюдая особого равнения в шеренгах. Скорее, столпились вокруг Старшины, который выслушивал по рации инструкции штаба.

Наконец Борис соизволил довести обстановку и до нас.

Скорый поезд — локомотив и 9 вагонов (по предварительным данным, около 300 пассажиров) — был атакован лоб в лоб грузовым составом, машинист которого пренебрег сигналами семафора. Столкновение произошло на довольно высокой скорости перед автодорожной эстакадой. Грузовой состав отбросило с рельсов влево, в результате чего произошло обрушение моста. Пассажирские вагоны вместе с локомотивом завалились вправо под двухметровый откос и были сильно деформированы. Основная масса пассажиров не пострадала и в настоящее время эвакуируется с места катастрофы в окрестные населенные пункты. Имеются травмированные разной степени тяжести. Данных о количестве погибших пока нет.

Нам следовало заняться тем вагоном, который пострадал больше всего. По неизвестной причине в нем произошёл взрыв, а затем возник пожар третьей категории.

— Вперед! — сказал Старшина, закончив инструктаж, и устремился во тьму.

Мы последовали за ним, ориентируясь на пламя пожара.

Потом мое сознание как-то странно отключилось. Вокруг нас в лучах прожекторов из клубов дыма возникали фигуры полураздетых и окровавленных людей. Не понимая, что произошло и куда им надо идти, они хватали нас за одежду, что-то нечленораздельно крича. Где-то плакали дети, кто-то не переставая выл — не то от горя, не то от боли. Над всем этим шумом и гамом разносились неразборчивые команды механического голоса, словно принадлежащего роботу. Глаза щипало от едкого дыма, а горло саднило от кашля, вызванного гарью и копотью. В конце концов я по примеру других ребят надел маску-респиратор, как бы отгородившись ею от мира, и сразу стало легче.

Я старательно смотрел себе под ноги, чтобы не пропустить того момента, когда начнут попадаться фрагменты тел погибших от взрыва. Из наставлений я знал, что при взрыве в замкнутом пространстве все зависит от того, куда пойдет взрывная волна. Если вверх, то она распарывает крышу вагона, словно консервным ножом, а людей швыряет на стены и в окна, и тогда вагон раздувается, принимая форму матрешки. Если же взрывная волна направлена по продольной оси, то пассажиры вылетают из вагона вместе с дверями тамбура под колеса следующих вагонов, калечатся кусками внутренней обшивки и стекла. Плюс так называемые бароудары и «эффект вакуумной бомбы», под воздействием которых внутренности жертв превращаются в студень. И еще при столкновении на скорости неизбежны переломы и черепно-мозговые травмы, когда сила инерции швыряет людей вперед... В таких случаях спасателям приходится иметь дело не с телами, а с останками — оторванными руками, ногами, головами. Ребята рассказывали мне, как однажды работали в железнодорожном туннеле, где из-за воспламенения горючих газов произошел взрыв в момент прохождения пассажирского состава.

«Представляешь, Алька, — говорил мне, судорожно затягиваясь сигаретой, Антон Ранчугов, — я такого жуткого месива еще не видел. Когда подходили к месту взрыва по туннелю, то шли, как по болоту — и так несколько десятков метров... Идешь, например, и видишь — лежит рядом с рельсами чье-то лицо. Не скальп, а именно лицо — правда, иссеченное осколками до неузнаваемости... А как мы паковали все это в пакеты!.. Выносили фрагменты тел на насыпь перед туннелем, там их примерно компоновали — ну, чтобы в одной куче не оказалось, например, три руки или две головы — и запихивали в пластиковые мешки. Когда мешок набивался под завязку, закрывали его и подписывали номер. Всего таких мешков было около сотни. И не факт, что мы там собрали все останки, — многое просто-напросто сгорело в пламени или так прилипло к стенам туннеля, что не отскребешь...»

Однако сейчас ничего подобного не наблюдалось. Может, разбросанные конечности и тела уже успели собрать до нас?

Рядом с горящим вагоном, лежавшим вверх колесами, бродила молоденькая девчонка в разодранной форменной тужурке проводницы, слепо протягивая руки во тьму и спотыкаясь. Одна половина лица у нее была залита кровью, другая половина — опалена до черноты.

Старшина схватил ее за плечи.

Она что-то непрерывно говорила, но не жалобно и не истерично — словно мирно беседовала с кем-то. На нас она не обратила ни малейшего внимания.

— Вы из этого вагона? — спросил ее Старшина. — Сколько у вас было пассажиров?

Она его словно не услышала.

— Все ясно, — сказал Старшина. — У нее — шок. Возможно, сотрясение мозга. Алик, отведи ее к медикам...

Повезло мне, подумал с невольным облегчением я. Не суждено мне сегодня увидеть самые страшные кадры в этом фильме ужаса...

— Пойдемте, девушка, — сказал я, взяв девчонку за руку. — Сейчас вам окажут первую помощь...

Она послушалась меня, но не отреагировала на мои слова.

Я вел ее вдоль поваленных вагонов в том направлении, откуда мигали синие вспышки машин «Скорой помощи», и говорил то, что нам полагается говорить в подобных случаях пострадавшим — что теперь все страшное позади, а главное — что вы остались живы, сейчас врачи вас перебинтуют и доставят вас в больницу, так что не бойтесь, вы не умрете, и вообще вам повезло, что вы остались целы, поэтому успокойтесь, вздохните глубоко, а если хотите, я вам дам успокоительное — в аптечке у меня полно всяких средств...