Пария - Грэхем Мастертон

Уолтер вытаращился на меня так, будто совсем спятил. Однако я знал, что смогу убедить его и себя в действительной угрозе со стороны Микцанцикатли только если и дальше буду говорить спокойно, логично объясняя, что нам следует сделать.

— Нужно найти „Дэвида Дарка“, — продолжал я. — Потом, когда мы его найдем, мы должны поднять его на поверхность, извлечь медный ящик, содержащий скелет, и отвезти его в Тьюсбери, где им займется старый Эвелит.

— Что же такое он может, чего не могут другие? — заинтересовался Уолтер.

— Он не пожелал нам этого сказать. Но настойчиво отговаривал нас пытаться самим добраться до демона.

— Демон, — повторил Уолтер скептически, а потом посмотрел на меня сузившимися глазами. — Ты на самом деле веришь, что это демон?

— „Демон“ звучит действительно немного несовременно, — признался я. В наши времена мы назвали бы его „парапсихическим артефактом“. Но чем бы это ни было и как бы мы его ни назвали, остается фактом, что „Дэвид Дарк“, вероятнее всего, является источником какой-то исключительно сильной сверхъестественной активности, и что мы должны поднять этот корабль, чтобы выяснить, что это такое и как его можно обуздать или прекратить.

Уолтер ничего не ответил, только допил второй бокал виски и откинулся на спинку кресла, вымотанный, ошеломленный и полупьяный. Наверно, не следовало давать ему спиртное, когда он находился под действием наркотиков, но, по-моему, Уолтеру сейчас было просто необходимо забвение. Я сказал самым убедительным тоном, на какой только был способен:

— Даже если корабль вообще не является тем, чем мы его считаем, достать его из моря будет очень выгодным предприятием. Я имею в виду разного рода археологические трофеи, а также сувениры, показ по телевидению и так далее. К тому же можно после реставрации выставить корабль на обозрение и получать постоянный доход с входных билетов.

— Хочешь, чтобы я это финансировал, — догадался Уолтер.

— „Дэвида Дарка“ нельзя поднять без денег.

— Сколько?

— Эдвард Уордвелл… один из сотрудников Музея Пибоди… оценивает сумму в пять-шесть миллионов…

— Пять-шесть миллионов? Откуда, к дьяволу, я должен взять их?

— Не преувеличивай, Уолтер, большая часть твоих клиентов — люди деловые. Если ты уговоришь двадцать-тридцать человек вложиться на паях в „Дэвида Дарка“, каждый выложит всего по сто пятьдесят тысяч. К тому же они примут участие в престижном предприятии спасения исторического памятника, ну, и вся эта сумма будет свободна от налога.

— Я не могу никого уговаривать выбрасывал деньги на спасение трехсотлетнего корабля, которого там может вообще не быть.

— Уолтер, ты должен это сделать. Если откажешь, душа Джейн и души сотен других людей будут приговорены к вечным скитаниям и никогда не узнают покоя. Последние случаи безошибочно указывают на то, что мощь Микцанцикатли растет. Дуглас Эвелит считает, что медный ящик, в котором демон находится уже века, начал корродировать. Говоря прямо, мы должны добраться до Микцанцикатли до того, как Микцанцикатли доберется до нас.

— Извини, Джон, — сказал Уолтер. — Ничего подобного не будет. Если бы кто-то из моих клиентов узнал, почему я предлагаю ему вложить сто пятьдесят тысяч в спасательную операцию, если кто-то начнет подозревать, что я делаю это из-за духов… ну, это был бы конец моей репутации, в этом нет сомнения. Извини.

— Уолтер, прошу ради блага твоей же дочери. Разве ты не понимаешь, через что она должна пройти? Разве ты не понимаешь, что она при этом чувствует?

— Не могу, — ответил Уолтер. Потом он добавил: — Я подумаю об этом до завтра, хорошо? Сейчас я еле могу собраться с мыслями.

— Лады, — сказал я более мягким тоном. — Я провожу тебя до постели, хорошо?

— Я посижу здесь еще немного. Но ты, если хочешь лечь, не жди меня. Наверняка и ты тоже измучен.

— Измучен? — повторил я. Я сам не знал, измучен ли я. — Пожалуй, скорее перепуган.

— Ну что ж, — буркнул Уолтер. Он протянул руку и пожал мою. Впервые я почувствовал, что мы близки друг другу, как тесть и зять, хотя оба потеряли все, что должно было нас связывать. — Я должен тебе кое в чем признаться, — сказал Уолтер. — Я тоже перепуган.

Понедельник я провел в лавке, хотя дела шли не блестяще. Я продал корабль в бутылке и комплект гравюр, представляющих розу ветров, выполненный в 1830 году Теодором Лоуренсом, но чтобы считать день нормальным, мне надо было бы продать еще хотя бы несколько носовых фигур и пару корабельных орудий. Во время перерыва на ленч я направился в „Бисквит“ и поболтал с Лаурой.

— Ты сегодня не особенно хорошо выглядишь, — сказала она. — Что-то случилось?

— Моя теща умерла во время уик-энда.

— Но ты ведь ее страшно не любил.

— Я всегда восхищаюсь твоим тактом, — хрипло парировал я, может, немного слишком язвительно.

— В этом заведении не подают такта, — ответила Лаура. — Только кофе, пирожные и сухие факты. Она что, болела?

— Кто?

— Твоя теща.

— О, гм… с ней случилось несчастье.

Лаура посмотрела на меня, слегка склонив голову к плечу.

— Ты нервничаешь, верно? — спросила она. — Вижу, что ты нервничаешь. Извини. Ты всегда говорил о своей теще так… что я не поняла. Слушай, я на самом деле извиняюсь.

Я смог выдавить улыбку.

— Тебе не надо извиняться. Я измучен, это все. В последнее время у меня одни неприятности, и к тому же я постоянно не высыпаюсь…

— Знаю, что я сделаю, — заявила Лаура. — Зайди ко мне сегодня вечером. Приготовлю тебе особое итальянские блюдо. Ты любишь итальянскую кухню?

— Лаура, это ни к чему. Со мной же ничего не случилось.

— Так ты хочешь заглянуть ко мне или нет? И надеюсь, что ты принесешь какое-нибудь вино.

Я поднял обе руки вверх.

— Лады. Сдаюсь. Приду с удовольствием. Во сколько?

— Ровно в восемь. Может, я не буду очень голодна в восемь-ноль-ноль, но в восемь-ноль-пять я точно буду умирать с голоду.

— Даже работая здесь?

— Брат, когда съешь одно пирожное, это все равно что съел все.

Послеобеденное время в лавке тянулось неимоверно долго. Солнечный свет продвигался по стене, освещая корабельные хронометры, бронзовые якоря и картины парусников. Я пытался дозвониться до Эдварда в музей, но мне сказали, что он ушел на лекцию. Потом я позвонил Джилли, но она была занята в салоне и сказала, что подаст признак жизни позже. Я даже позвонил матери в Сент-Луис, но никто не поднял трубку. Я уселся за столик и стал читать журнал о строительстве, который мне этим утром подсунули под двери лавки. У меня было такое впечатление, что я совершенно один на какой-то далекой и чужой планете.