Аверс и реверс - Тальяна Орлова

Кейн резко выдохнул, потом поднялся из кресла и шагнул к кровати.

— Сейчас нам нужен только сон. Все разговоры утром.

И снова он был прав. Сейчас мысли перемешались до такой степени, что невозможно было ни предлагать свои варианты, ни оспаривать чужие. Я легла к нему и крепко обняла. Дастин с Ташей разместились на соседней кровати. Наверное, никому не удалось уснуть быстро, зато каждый притворялся спящим. Такое фальшивое одиночество в тесной комнате, где негде спрятаться даже мысленно.

Утром я сразу почувствовала неладное. Еще до того как открыла глаза. Кейна рядом не было, и я будто знала наверняка, что его нет ни на улице, ни в душе. Дастин тоже вскочил с кровати и подбежал к окну.

— Машины нет…

Я хоть и понимала, что говорю ерунду, но хоть какая-то ерунда должна была прозвучать в воздухе, чтобы не сойти с ума:

— Может быть, он куда-то отъехал ненадолго? Может быть, он сейчас…

Дастин опустил голову. Таша смотрела в потолок и казалась все более бессердечной, с каждым произносимым словом:

— Нет. Он не вернется. В Кейне нет ничего хорошего… кроме привязанности к вам обоим. Больше вообще ничего. Но он не умеет бездействовать. И потому он не вернется. Это не жертвенность, как вы могли подумать. В его поступке нет ничего, кроме эгоизма. Он не хочет оплакивать никого из вас и выбрал, чтобы вы оплакивали его.

Она должна была это сказать. Кто-то должен был! Потому что понимали все. Я уткнулась лицом в подушку и вцепилась в нее зубами. Но все равно слышала голос Дастина:

— Я должен был догадаться… Он был слишком спокоен. А Кейн спокоен только тогда, когда знает, что делать…

И точно… Вчера он нес какой-то бред. Когда я обнимала его, когда он обнимал меня… Я посчитала шуткой, попыткой справиться с волнением. Но Кейн не волновался, когда шептал: "А знаешь, самка человека, ты мне нравишься. Терпеть не могу громких слов, но ты мне нравишься настолько, что я не посмотрю ни на одну другую самку человека до конца своих дней. Надеюсь, самки демонов в это обещание не входят?". И он не волновался, когда говорил: "Скажи Таше, что мне жаль. Я все равно убил бы ее парня, как убил бы всех, кто угрожает тебе или Дастину. Но мне все равно жаль. Сам я не смогу, меня начинает мутить от сердобольности". И еще: "Поцелуй меня, Лорен. Когда я усну, поцелуй так, чтобы я не проснулся". Насколько можно быть глухой, чтобы не услышать в этих признаниях решимости?

Почему нельзя потерять сознание от невыносимой боли тогда, когда этого хочешь? Заорала, но подушка заглушила мой крик. Задыхалась, снова орала, давилась криком и тканью, и все равно продолжала существовать. Как если бы в этом был какой-то смысл.

Потом вскочила, вылетела из комнаты в коридор, на улицу. Дастин догнал меня, схватил за плечо, останавливая. Прижал к себе, но я даже плакать не могла. Эгоист! Жуткий, невыносимый эгоист! Разве он не понимал, как сильно ударит по нам своим решением? Неужели можно быть настолько эгоистичным? Ха! Я ведь и вчера понимала, какое решение окажется простейшим. Но самым решительным оказался снова Кейн.

— Поехали за ним… — я давила из себя каждый звук. — Просто поехали следом…

Дастин обнял меня крепче:

— Можем попытаться угнать машину. Но вряд ли мы успеем.

— Просто… поехали за ним. Я тут… не смогу.

— Ладно. В конце концов именно нам и придется удостовериться, что все не напрасно.

Дастин отошел от меня, оглядел синий минивэн, но потом зашагал к началу парковки. Я на ватных ногах плелась за ним. Таша догнала меня и взяла за руку, крепко сжав пальцы. Возможно, именно она лучше всех на свете сейчас понимала, каково мне. Дастин вскрыл дверцу белого автомобиля, и лишь только сигнализация пиликнула, положил обе руки на крышу. Даже с расстояния было видно, как машину тряхнуло. Вместе с землей. Волна какой-то непонятной энергии, почти зримой, которая заглушила сигнализацию. Дастин медленно кивнул, как если бы с самим собой в чем-то согласился. Очевидно, этот трюк он раньше не проворачивал, и только сейчас нащупал в себе интуитивно такую способность. Подобные фокусы обязаны быть в арсенале Кейна. Но Дастину придется жить с мыслью, что нет больше ни Кейна, ни его арсенала фокусов. И что теперь, если нужно угнать машину или сотворить что-то намного хуже, то именно Дастину придется этим заниматься, ведь рядом больше не будет того, в чьей природе совершать сомнительные поступки.

Мы молчали. Дастин вел на большой скорости, замедляясь только возле населенных пунктов. Голова болела так сильно, что я просто не могла больше сидеть. Таша уложила меня к себе на колени и гладила по волосам. А я все никак не могла расплакаться. И прислушивалась к ощущениям: нет, Кейн все еще жив. Ведь я должна почувствовать, что его больше нет в мире. Или это почувствует Дастин.

Машина заглохла сразу за поворотом на колледж. Я, очнувшись от мучительной дремоты, подняла голову. Впереди… нет, не только впереди, но и со всех сторон к нам шли студенты. Сотни или целая тысяча медленно, шаг в шаг идущих людей с пустыми глазами. Они выстроились полукругом и замерли в молчании.

Дастин вышел из машины первым, но и мы с Ташей поспешили за ним, чтобы быть рядом. В отдалении от остальных стоял мистер Ривер, потом он переместился в другое место — прямо посреди плотной шеренги, затем справа, впереди остальных. Он будто бы мерцал в воздухе, как изображение на старой киноленте: почти черно-белый или до болезненности бледный. Значило ли это, что он здесь единственный дух, явившийся во плоти? Или это значило, что он из противоборствующего лагеря, наблюдает, чем закончится история, но ничего уже поделать не может? На самом деле мне было плевать, почему мистер Ривер больше похож на кадр из древнего ужастика, чем на живого человека. И не было сил, чтобы бояться или удивляться.

Заговорил Рик Дэниэлс, стоявший в центре, и не было в его голосе ничего от настоящего Рика Дэниэлса:

— Вы опоздали. Теперь не вмешивайтесь.

Дастин говорил на удивление ровно, хотя даже не представляю, какой болью его разрывало изнутри:

— Если опоздали, то почему вы не пускаете нас дальше?

Длинная пауза. Возможно, духи умели обмениваться мыслями, но со стороны этого нельзя было заметить. За всех говорил только Рик:

— Ритуал уже начался, — он неопределенно и заторможено мотнул головой на восток — туда, где когда-то давно располагалось старое кладбище. — Но если он еще в сознании, то ваше появление может помешать… его уверенности. А нет ничего ценнее добровольной жертвы. Признайте, вы ведь тоже не ожидали подобного благородства от Кейна.

Благородства? Если бы у меня была хоть капля сил, я бы расхохоталась в полную глотку. Не было в этом поступке благородства! Чистый эгоизм. И он знал, что оставит за собой это понимание. Ненависть. Вместо еще недавней страсти, вместо влюбленности, которую я начала испытывать чуть ли не с первого дня знакомства, я теперь могла чувствовать только выжигающую кишки ненависть. За то, что позволил мне остаться без него.