Сердце на двоих - Диана Соул

– Ничего не случилось, – перебил я, – просто хочу поговорить с вами обоими. Как вы знаете, Таис была отправлена подальше из Гольфграда, и наша с ней помолвка официально расторгнута. – Я нервничал, ерзал на ставшем неудобным троне и никак не мог перейти к сути. – В общем, я хочу сделать вам обоим предложения в надежде, что не получу отказа.

Я заметил, как напряглись плечи Кэрлайла, из расслабленных сделавшись каменными.

– Эмма, я предлагаю тебе стать моей женой и будущей королевой.

Эти слова упали к моим ногам гранитными булыжниками, когда я увидел, как изменилось лицо девушки.

Что это – страх? Или она просто не ожидала услышать ничего подобного?

– Я обещаю, что буду заботиться о тебе, любить и оберегать, – я продолжал говорить, уже понимая, что все мои слова напрасны, пока за ее спиной стоит он. И все равно внутренние противоречия толкали меня к тому, чтобы я продолжал. – В моей груди бьется твое сердце, мы вместе сможем сохранить его. Я чувствую себя обязанным перед тобой. Ты согласна?

– Ваше величество, это все очень неожиданно. – Эмма будто подбирала нужные слова. – Я бы с радостью приняла ваше предложение, но дворец для меня хуже клетки. Жить здесь – значит обречь себя на добровольное заточение. Простите, но я вынуждена отказаться. Да и какая из кочевой королева? Не принимайте чувство вины за любовь, а обязательства за привязанность.

– Ты не понимаешь, от чего отказываешься! – Я подорвался с места, но на моем пути встал Кэрлайл. – Пропусти, я хочу поговорить с Эммой.

– Нет. – Он был настроен решительно, так же как тогда, когда держал осколок у шеи Таис. – Я прошу вас не препятствовать нашему счастью. Эмма сделала свой выбор. Мы уедем и больше никогда о себе не напомним. Вы ведь хотели понять, любите или нет? Если в вашем сердце живет это светлое чувство, то вы сможете нас отпустить. Сделайте так, как будет лучше для нее. Что говорит ваше сердце?

Я прислушался к себе и прошипел:

– Мое сердце требует оставить Эмму здесь и казнить тебя.

– Тогда вы будете ничем не лучше своего отца, – тихо ответил лекарь, и его слова будто ножом полоснули мою душу.

Я отшатнулся.

Он был прав…

Отец не смог отпустить меня и навлек огромные беды.

Сейчас я стоял перед тем же выбором, и у меня была возможность сделать правильный.

– Ты любишь ее? – спросил я, всей душой желая почувствовать в ответе Кэрлайла ложь. Лишь бы зацепиться за нее, раскрутить…

– Больше самой жизни, – ответил мой соперник.

И это была правда.

Эмма

Мы с Кэрлайлом покинули дворец почти год назад и с тех пор не расставались даже на день.

Мы выбрали живописное место вдали от оживленных трактов, но и не в самой глуши, в надежде на тихую жизнь подальше от городской суеты.

У Кэрлайла были сбережения, и он очень быстро нашел и договорился со строителями, которые построили нам небольшой уютный дом. Я никогда не думала об оседлой жизни, считая дорогу единственным способом существования, но он смог меня переубедить.

Нет, он не настаивал, не приводил доводы в пользу дома, просто предложил попробовать, и неожиданно мне понравилось.

Вот только о спокойной жизни пришлось забыть почти сразу.

Еще во время строительства один из рабочих пожаловался на боли в животе, попросил больше выходных, Кэрлайл взялся его осмотреть и нашел какую-то застарелую болячку, которую впоследствии вылечил.

– Мы люди простые, – смущался исцеленный больной, возвращая Кэрлайлу часть денег, уплаченных за строительство нашего дома, – сами обычно лечимся. А теперь у нас собственный лекарь есть.

В общем, пришлось пристраивать к дому еще и приемные покои, к которым день и ночь приходили страждущие, зная, что здесь им не откажут. Да еще три шкуры не сдерут, как бывает с городскими лекарями. Я иногда даже злилась, что не вижу своего Кэрлайла круглыми сутками, на что он улыбался, целовал меня в макушку и обещал, что обязательно возьмет отпуск… когда-нибудь.

Однажды я не выдержала и потребовала немедленно отправляться в дорогу, хоть куда, лишь бы не смотреть больше в окно на очередь из желающих попасть к моему мужу на осмотр.

– Я не уверен, что в твоем положении можно путешествовать, – беспокоился он, гладя мой ставший огромным живот.

– Я кочевая, и мой ребенок просто обязан родиться в дороге, – упрямилась я. – В конце концов, со мной рядом всегда будет личный лекарь.

И уже через пару дней наша новенькая кибитка плавно раскачивалась, двигаясь по хорошо утрамбованной дороге. Я смотрела на широкую спину Кэрлайла, на плече у которого, нахохлившись, сидел взрослый филин.

Плечо мужа уже давно стало для него любимым насестом, и всю дорогу он путешествовал исключительно так, несмотря на давно зажившее крыло.

Я улыбалась, щурясь в лучах заходящего солнца, когда филин вдруг повернул голову и издал громкое: «Уху!»

– Тише! – шикнула я. – Разбудишь ведь!

И действительно, сверток в моих руках зашевелился, послышалось недовольное кряхтение, грозившее перейти в плач.

– Смотри, что ты наделал! Я ее только укачала.

Филин бесшумно взмахнул крыльями и перелетел поближе ко мне.

«Уху!» – выдал уже тише, подскакивая на когтистых лапах и пытаясь заглянуть внутрь свертка.

– Лети уже, помощничек, – я беззлобно махнула рукой и посмотрела в синие глазенки дочки, зная, что на свете появилось еще одно сердечко, пусть пока очень маленькое, но огромная любовь которого удержит меня на этом свете еще очень долго.

Конец