Боги слепнут - Роман Буревой

* * *

Прежний город, полуварварский, полугреческий, с узенькими улочками шириной в четыре-пять футов, со сложенными из неотёсанного камня домами и крошечными, мощёнными камнем двориками был уничтожен очередной волной варваров много лет назад, и, отстраиваясь, в древний квадрат стены втиснули обычный город с форумом, храмами, базиликами, дворцами и музеями. Для садов места не хватило – сады росли за городской стеной. Танаис был в тревоге: утром с лотков мгновенно исчезали все утренние вестники. Столица Готии располагалась близко к границе, и сюда хлынули беженцы из Иберии. В рванине, грязные, многие ранены, они ночевали прямо на земле за городскими стенами, среди вилл и домиков попроще, отгоняя местное жалоносное комарьё кострами из камыша. Подальше от стен для них был развернут целый палаточный городок. Но мест в палатках не хватало, и порой беженцы спали на земле, завернувшись в одеяла, выданные «Легионом спасения». Люди дежурили возле полевой кухни, ожидая раздачи пищи, и то криками радости, то проклятиями встречали когорты Двенадцатого легиона. Ползли слухи, что варвары изрядно потрепали римский легион, заманив тот в засаду. И хотя в Готию монголы не прорвались, но на борт крейсера под покровом темноты подняли несколько свинцовых сундуков с погребальными урнами и посмертными масками погибших.

Летиция жила в лучшей гостинице Танаиса. Вернее, не жила, а ждала. День за днём. Но Элий не появлялся. Вести из Рима приходили одна тревожней другой. Что, если в самом деле изберут диктатором Бенита? Не верилось, что римляне настолько глупы, и все же что делать Августе? Уехать? Ещё нет. Ещё не сегодня. Сегодня она подождёт. Без Элия Летиция вернуться не могла. И она ждала. Ходила в порт. Все высматривала на набережной знакомую фигуру. Двое преторианцев стоптали ноги, таскаясь за ней. Однажды не выдержала и уже решила сообщить послу о своём решении уехать. Но передумала в последний момент. Где же Элий? Почему его нет? Вновь ждать? Нет больше сил, невозможно, немыслимо.

Летиция вернулась с утренней прогулки, стала просматривать вестники и отшвырнула. Она не находила себе места.

Вышла на галерею. Малиновые и розовые вьюнки сплели меж тонкими колоннами сплошную сеть. Пятна солнечного света, пробившись сквозь зелень, падали на стену и мозаичный пол. На заре цветки были свёрнуты плотной спиралью. Но поднялось солнце, и разноцветные граммофончики раскрылись, чтобы глянуть на мир, на суетливый город, на роскошные пурпурные розы по соседству на клумбе, на бассейн, в котором плескались загорелые малыши. Летиция сорвала цветок. Тончайшие лепестки так легко оборвать или смять. Но это мнимая победа. Белые мощные корни вьюна пронизывают землю на много футов в глубину. Выдирай их год из года, но останется в земле крошечный кусочек корня, и брызнет вверх зелёная струйка жизни, и расцветёт, колеблясь на ветру, пурпурный или розовый граммофончик.

Стук в дверь она расслышала даже здесь, на галерее. Выронила цветок и рванулась в комнату. Охранник уже успел открыть. Принесли записку. Руки её дрожали, пока она распечатывала плотную бумагу. «Буду через два часа. Элий». Её стал разбирать смех. Идиотский смех. Наверняка он послал записку из какой-нибудь ближайшей таверны. Отдалил их встречу на два часа, лишь бы соблюсти приличия. Ей сделалось немыслимо жаль этих двух часов. Будто у неё украли не два часа, а полжизни. Ну что ж, будем соблюдать старинные ритуалы. Якобы эти два часа нужны для того, чтобы истопить баню. Летиция отправилась в ванную комнату. Несколько минут стояла перед зеркалом. Зеркало было от пола до потолка. Она стёрла полотенцем налёт пара. Глянула на себя. Элий может её и не узнать. Она выросла, постарела. Так и подумала – постарела, а не повзрослела. Беззаботная весёлость исчезла. Прежде Летиция была тоненькой и хрупкой, все рвалась куда-то, а теперь… Какая она теперь? Летиция всматривалась в отражение. Да уж, хрупкой её фигуру теперь не назовёшь. И волосы потемнели. Длинные, они стекали по плечам каштановой волной с золотым отливом. Она вроде бы и не располнела, но грудь, бедра – все формы округлились. От девочки не осталось ничего. Зрелая женщина смотрела из зеркала. Женщина, которой уже… Летиция сочла годы и к своему изумлению обнаружила, что ей только-только исполнилось семнадцать. Неужто?

Она сама приготовила ванную. Взбила мыльную пену. Сидела на скамье и смотрела на воду. Вдруг подумала: все обман, и Элий не придёт. Никогда уже не придёт. Она будет так сидеть и ждать, пока не умрёт.

Прошло два часа, и за стеной раздались шаги. Летиция не торопясь вышла из ванной. Августе не подобает кидаться навстречу гостям сломя голову. Элий стоял посреди комнаты. Сначала она не поверила, что это он. Шея замотана платком. Одет в тёмную тунику, перепоясанную кожаным поясом. Сандалии из дешёвой грубой кожи. Верно, он измучился в этой ужасной обуви. Он изменился, похудел, на загорелой коже белыми разрезами легли морщины. Скорбные глубокие складки вокруг рта, волосы коротко острижены и совсем седые. Глаза прежние. Нет, тоже не прежние. Что-то в них замерло, какая-то неподвижная точка. И губы сделались тоньше, и излом рта – жёстче. Элий! Она протягивала к нему руки, и руки её дрожали. Неужели это он! После стольких дней! Она все ещё не верила до конца. Может, это всего лишь кто-то похожий? Сон, двойник, Гэл, вновь решившийся на обман. Но нет, он. Настоящий. И в глазах – удивление. Изумление.

Вчера, вчера они расстались. Только между вчера и сегодня пролегла долгая-долгая ночь без сна. Жизнь надо будет начать сначала. Потому что прошлая провалилась за горизонт, как тонет красное вечернее солнце в теплом море.

Позабыв о всякой степенности, Августа завизжала, кинулась к Элию, повисла на шее. Он ничего не сказал, прижал к себе и впился губами в губы. Жар рук был нестерпим, как и жар губ. Элий отстранил её, глянул в глаза.

– Не узнал, наверное. – Она откинула волосы со лба. – Какая я нынче? – шепнула в ухо, уворачиваясь от очередного поцелуя.

– Красивая. Краше всех. Гениальная красота.

– Я приготовила ванну. Он ничего не ответил, вновь стал целовать, сминая волосы.

– Какая же ты стала!

– Идём, – она ухватила его за руку и повела в ванную. Он так обожает всякие ритуалы. Ждал два часа. Она сама принялась его раздевать, развязала платок. На шее безобразный перекрученный хирургический шов – красные бугорчатые наросты с перетяжками от ниток. Она ахнула и уронила платок.

– Ты знала, что так будет? – спросил он. Только теперь она заметила, что голос у него изменился и сделался похож на голос гения.

– Я видела это в тот день, когда ты посватался за меня.

– И не сказала. – Он не упрекал. Разве могло её признание что-то изменить?

Однако она жила с этим знанием дни и дни, ожидая известия.

– Я просила тебя носить воротник из стали. Помнишь?

– Помню, – прошептал он едва слышно и коснулся губами её губ.

В ванну они упали вместе. Попытались поцеловаться в воде, в избытке глотнули мыльной пены.

– Нет, все, хватит ритуалов! – взмолилась Летиция.