Сумасбродка на выданье - Виолетта Якунина

– Очнулась?

Я не могла ему ответить и даже плюнуть в него не могла. А он тем временем деловито перевернул меня с живота на бок, потом на спину. Я принялась извиваться и мычать. Сволочь! Да как он смеет трогать меня своими грязными лапами!

– Зря стараешься, – сообщил он, – это скотч. От него просто так не избавишься. Ты вообще кинематографом увлекалась?

Как я его ненавидела в тот момент! Если бы могла, загрызла бы! Надо же какая сволочь! А я ему доверяла. Нет, просто верила! Иуда, гад, предатель, негодяй… Сколько всего я могла бы выплеснуть ему в лицо, если бы он не заклеил мне рот. И даже закричать, позвать на помощь. От злости на себя и на него я даже не сразу сообразила, что передо мной убийца. Настоящий. Хладнокровный. И совсем не киношный. Он пришел не в гости. Он пришел меня убить. И убьет. Спокойно и аккуратно, как ту крысу Анфису.

От этой мысли меня всю пробил озноб. Я снова задергалась и замычала. Он меня отправит к праотцам, не дожидаясь, когда Мирослав со своей командой сможет прийти на помощь. Кстати, где же Серега – профессионал хренов, черт бы его побрал! Почему не мчится меня спасать? Ведь ему велено ехать ко мне!

Тут я, справедливости ради, припомнила, что Мирик, уезжая, велел мне сидеть дома, а не шляться где не попадя, изображая из себя великого сыщика. И если бы я не помчалась по зову Громова, то и Сереге бы не пришлось меня разыскивать по всему городу. А если бы я еще и уши прочистила, когда беседовала с Громовым об убийцах, то не вошла бы ни за что сейчас в квартиру, без того самого Сереги. Ну что мне стоило посидеть в машине, а? Дура, дура, во всем виновата сама. Больше некого винить, как ни крути!

Я думала обо всем этом, а сама следила за своим убийцей. Он что-то выглядывал в окнах. Что он там высматривает, отчего нервничает? И пусть я не смогла вовремя его раскусить, пусть дала поглотить себя заблуждениям, но уж уловить его нервозность было нетрудно. И тут позвонили в дверь. Он напрягся и стрельнул в меня взглядом. Я забилась на полу и замычала как можно громче. И хотя мое: «На помощь! Спасите!» – скорее вопли погребенного заживо, он испугался, бросился ко мне, навалился сверху и зажал рот ладонью.

– Молчи, молчи, сука! – зашипел мне в лицо.

Этого ему показалось мало, и он сдернул декоративную подушечку с кресла и придавил ею мое лицо. С перепугу я не успела набрать носом воздуха и почувствовала, что задыхаюсь. Забилась уже в конвульсиях, но он принял их за продолжение сопротивления и подушку не убрал, наоборот, прижал еще сильнее. У меня поплыли бордовые круги в глазах. «Вот и все!» – мелькнуло молнией в мозгу. И чернота засосала меня в бездонную дыру.

Сначала был звон. Он шел по нарастающей и трансформировался в гул. Затем все повторялось снова. Очень неприятные ощущения.

Потом появился свет. Он резал глаза и каким-то образом усиливал звон, стоило открыть глаза.

«Что же это со мной?» – подумала я. И сразу вспомнила, кто я и что со мной случилось. Меня тут же затошнило особым образом, как если бы я увидела хвост поезда, на который опоздала или черепки любимой маминой вазочки, которую разбила. Это чувство тошнотворности всегда возникало, когда я по глупой случайности проваливала экзамен или меня ловили на вранье. Я его называла «переживанием упущенных возможностей», причем упущенных именно по моей вине. С осознанием того, что сделана непоправимая глупость, у меня начинало сосать под ложечкой и крутить в животе, а во рту появлялся кислый привкус. Вот и сейчас наличествовали все знакомые симптомы, что было вполне закономерно, потому как на этот раз я упустила возможность избежать встречи со своим убийцей. Я застонала и приоткрыла глаза. Так, я все еще в своей квартире. В спальне. На кровати. Не одна.

Прямо у меня перед носом я обнаружила женские ноги. Ухоженные. С педикюром. Кажется, Риткины. Когда я застонала, ноги пришли в движение. И в районе моих пяток раздалось ответное мычание. Слава богу, Ритка жива! Мы лежим с ней валетом в моей спальне, несчастные жертвы маньяка Если бы он ее убил, я бы ему горло перегрызла. Я бы его… Пятки в это время исчезли из поля моего зрения, Ритка сопела, ерзала, извивалась и вскоре села на кровати. Лицо у нее было красное от натуги и очень злое. Я ее понимала. Она скосила глаза на дверь и снова замычала. Видя, что я совершенно ничего не поняла, она подкатила глаза под лоб, что означало крайнее недовольство моей тупостью. Господи, о чем речь, конечно, тупость беспросветная, что уж тут и говорить. Любовная лихорадка лишила меня остатка мозгов, не говоря уж об элементарном чувстве самосохранения. Я горестно засопела, наблюдая, как Ритка пытается умоститься задом к моему лицу. Ей даже меня видеть не хочется!

Но тут подруга вытянула руки, связанные за спиной и попыталась отодрать скотч от моих губ. Вот она что задумала! Гениально! Жаль только, что где-нибудь поблизости не валяется ножика или бритвы, обычно в кино связанные герои лежат как раз по соседству с острыми режущими предметами. Увы, у меня все это добро хранится на кухне. Я не Ритка и не стала делать из кладовки бункера, на случай осадного положения, по той же причине не разложила в спальне томагавков и стилетов. На этом незатейливом умозаключении поток моих мыслей прервался, потому как Ритка содрала-таки пластырь. и я, не удержавшись, заорала от боли. Потом, конечно, заткнулась, испугавшись, что сейчас нас и укокошат за мятежные действия, но на мой крик никто не появился.

– Риточка, я сейчас, потерпи только. Это больно! – бормотала я содранными губами, одновременно пытаясь принять удобное положение, чтобы, в свою очередь, освободить уста подруги

В моих жилах не текла кровь Кио, поэтому я демонстрировала потрясающую неуклюжесть: фокус с освобождением удался не сразу – мне пришлось изрядно попотеть. Но вот уже и Ритка заскулила от боли, а я повалилась на кровать, потная, как мышь.

– Ну, ботаник, ну змий очкастый, тебе не жить! – сквозь зубы пообещала она в пространство.

Я молчала.

– Я твоего Коржикова сгною! – это уже было адресовано мне.

Я решила, что лучше помолчать еще какое-то время.

Дальше она перешла на общенародный мат. Десятая часть ее тирады сразила бы наповал дивизию кисейных барышень. Я была не из их числа, поэтому выжила, даже уши в трубочку не свернулись. Более того, Ритка озвучивала мои собственные мысли, но гораздо более сочно и ярко. Я бы ей зааплодировала, только вот руки были связаны.

– Надо пробираться на кухню, я слышала, что он хлопнул входною дверью, – сказала она наконец.

– Ну тогда поскакали, – согласилась я.

Мы сползли с кровати, попыхтели и встали на ноги. Каскадеры из нас получились посредственные, да что там говорить, абсолютно бездарные – никакой сноровки и гибкости в членах.

– Слушай, Ритка, а ты как сюда попала?

– А вот так, я забыла у тебя сотовый и решила вернуться. Но на тот момент ты уже отсюда смылась, а он проник в квартиру, – пояснила она, пытаясь сохранить стоячее положение.