Золотая империя - Шеннон Чакраборти

Чего нельзя было сказать о Себеке.

– Сколько вас осталось? – спросил Себек.

Али не поняла вопроса.

– Здесь только мы, – сказал он. – Нари и я…

Марид раздраженно клацнул зубами.

– Сколько у тебя родни? Я видел в твоей памяти, как управляла водой твоя сестра, и твоя мать хранит наши традиции. Сколько еще вас осталось?

Али снова стало не по себе.

– Почему ты спрашиваешь о моей семье?

– Потому что ты просил об одолжении, и я его выполнил. А теперь отвечай мне.

Лгать, находясь в царстве могущественного марида с бессознательной Нахидой на руках, казалось неразумным, но Али все же уклонился от ответа.

– Не могу сказать точно. Я вырос в Дэвабаде и плохо знаю родственников по линии матери.

– Они всегда жили в Та-Нтри?

– Да, – ответил Али, прежде чем сообразил, что это было не совсем так. В конце концов, неспроста его мать стала королевой, а ее семья имела хорошие политические связи. – Точнее, по большей части. Мать рассказывала мне, что наши предки часто путешествовали между Та-Нтри и Дэвабадом в первые столетия после завоевания. Среди них были министры, советники и тому подобное. Но с тех пор многие вернулись жить в Та-Нтри.

– Ах, – тихо проронил Себек. – Ясно.

– Что тебе ясно?

Марид пропустил его вопрос мимо ушей.

– Есть ли среди них такие же благословенные, как ты?

Благословенный. Мог ли Али себя так называть? Он вспомнил день в кабинете у Иссы, когда его встревоженная мать молила испуганного ученого о помощи.

– Нет, насколько мне известно. – Он помедлил. – Твоих сородичей в Та-Нтри почитают за чудовищ. Не думаю, что есть кто-то еще, похожий на меня.

– Стало быть, у вашего народа ужасно короткая память.

Али изо всех сил старался поспевать за длинными шагами Себека, а вес Нари в его уставших руках становился все ощутимее.

– Что ты хочешь сказать? Значит ли это, что все рассказы о маридах неправда?

Теперь Себек оглянулся, и его рептильи глаза сверкнули.

– Этого я не говорил.

Али прошиб озноб. А что рассказывают о тебе? Али хотел спросить, но в кои веки инстинкт самосохранения не позволил вопросу сорваться с губ.

Желая сменить тему, Али задал другой вопрос:

– Ифритка называла тебя Себеком. Это твое имя?

– Одно из имен, которые дали мне смертные.

– Смертные знают о тебе?

– Смертные поклонялись мне. – В голосе Себека снова зазвучал голод, и холодное бесстрастие ушло, как вода во время отлива. – Они наполняли сияющие храмы моим ликом и строили города во имя мое. Эта земля велика только благодаря мне.

У Али пересохло во рту.

– И чего им это стоило?

– Невест. – Али бросил на него изумленный взгляд, но Себек, казалось, ничего не заметил, погрузившись в задумчивость, которая полностью преобразила туманные черты марида. Теперь это было лицо крокодила, в чьих желтых глазах горела жажда крови, а на зубах блестела слюна. – Женщин, налитых первым соком плодородия, смертности… сколько силы в таком слиянии, в их крови… – вспоминал Себек с ностальгией. – Это ни с чем не сравнится.

Али покачнулся на ногах, но на этот раз не от усталости. Откровенная жажда и самолюбование в голосе Себека, то, как он встретился взглядом с Али, будто разделяя с ним общую страсть… от этого Али замутило. И хотя он старался следить за языком в присутствии столь могущественного существа, его сердце не могло этого стерпеть.

– Это же… чудовищно, – выпалил он, глядя на Себека. – И ты не думал, что все эти женщины предпочли бы жить и рожать своих детей, а не быть обесчещенными и утопленными?

– Я не всегда их топил. – Себека, казалось, ничуть не смутило отвращение Али. – Они сами решили поселиться на моих берегах. И какой бы крови им это ни стоило, они всегда радовались, когда видели мои разливы. Я никого не брал против воли – не мог. Мне не под силу убить низшее существо без его согласия.

– Ты называешь это согласием, когда сам грозил их семьям голодом и притворялся Создателем?

Взгляд Себека скользнул по принцу, распознавая наконец его презрение. Часть голода сошла с его лица, но Али напрасно боялся прогневать его: Себек выглядел просто усталым – и, возможно, немного раздраженным.

– Ты из тех, кто называет себя джинном, не так ли? – спросил марид. – Похоже, ты делишь веру с народом этой земли, одну из тех, что вытеснили меня. Довольно ироничный поворот судьбы для нас обоих.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Когда твоя женщина лежала у тебя на руках, ты первым делом спросил мою цену. – Себек протянул руку, хватая Али за локоть, и дернул его на себя, когда водяной потолок позади них с ревом обрушился и тропа закрылась. – По моему опыту, ни один мужчина не спросит об этом, если в глубине души не готов заплатить любую цену.

Али вспомнил душераздирающее отчаяние, охватившее его, когда Нари не открывала глаза. Он хотел, но ничего не мог возразить против этого обвинения.

– Она не моя женщина, – сказал он вместо этого.

Себек бросил на него испепеляющий взгляд.

– Я был в твоей голове. – Он отвернулся, избавив Али от необходимости отвечать. – Ты из другого времени, смертный. Более мягкого времени. И тебе не понять моего.

– Но ты был наказан даже в свое время, – заметил Али. – Я видел воспоминание. Сулейман послал Анахид наказать маридов за жестокое обращение с людьми.

Серо-зеленое лицо Себека исказила ярость, бледный туман заклубился у его ног.

– Анахид зашла слишком далеко. Она опозорила нас, украла наше озеро и обратила мой род в рабство.

– Так что же произошло? Ты помогал моим предкам отвоевать у Нахид Дэвабад? Это было твоей местью?

– Отчасти, – коротко ответил Себек.

Подняв руку, он ухватил воздух, и лента золотистого тумана замерла в его кулаке, как туго натянутая веревка. Он перекинул ее через их головы, и они словно шагнули в новый мир. Здесь река текла еще более бурно, врезаясь в валуны высоко над головами и клокоча в омутах водопадов.

Али восторженно разинул рот, но теперь, когда Себек отвечал на его вопросы, он не хотел отвлекаться.

– Но Манижа и ее… фаворит заставили озеро подняться из берегов, убив моих солдат. Это была магия маридов. Почему твои собратья помогли им?

Себек прошипел:

– Ни один марид никогда не поможет дэву по собственной воле. Если мои кузены и помогали этой Маниже и выродку у нее на побегушках, то лишь потому, что у них не было выбора.

– Я не понимаю.