Конец подкрался незаметно - Михаил Веллер

Пока люди надрываются на стройке грандиозного храма — система мошна. Когда, устав, они говорят: «Кому надо? Да лучше жить получше», — система, стало быть, слабеет. Они поживут получше, а потом падут жертвой соседей-варваров и исчезнут.

Завершив эпоху наполеоновских войн, Великая Франция кончилась.

Завершив викторианскую эпоху, Великая Британия кончилась.

Вершиной российской истории остаются железно-золотые шестидесятые годы XX века: космический прорыв, беспрецедентная милитаризация, имперское мировое влияние.

И зловещим выглядит сегодня решение США не восстанавливать разрушенные 11 сентября 2001 г. самые высокие небоскребы страны. Экономически невыгодно? Невыгодно — для чего? А вы что, мало кушаете или плохо одеваетесь? Эта поворотная точка — 11.9.2001 — в истории останется.

Вот есть в проекте великий продукт — здание, или самолет, корабль, ракета. И общество решает: сделать-то мы это можем — а на фига? Расходов уйма — а кто оплатит? Тоталитаризм — он может любые средства грохнуть, лишь бы возможности позволяли. А демократия говорит: это экономически невыгодно, лучше сделаем поменьше и попроще, без супер-изделий мы обойдемся.

Потребительский рынок развернут лицом к потребительству. К человеку который что? Который хочет. Чего он хочет? С голоду не умереть? Нет, цивилизованный человек лечится сегодня от ожирения. Он хочет вещей-то необязательных, условных, излишних, избыточных машину последней модели, хотя и прошлой модели отлична; жилье в более престижном районе, хотя и этот неплох; модную одежду, хотя и эта не сношена; он отнюдь не бедствует — он просто хочет заменять одно барахло другим и готов платить деньги, то есть готов работать ради этого.

Он готов работать, чтоб сменить штаны и автомобиль, — но не готов работать, чтобы сделать что-то грандиозное одно на всех. Менее готов.

И экономика — через рекламу и рыночные структуры — заявляет: мы будем делать ненужные мелочи — но не будем делать ненужные крупности. Пусть индивидуального барахла у каждого будет побольше — но общественного, государственного, грандиозного барахла мы будем делать меньше.

И человек заявляет: платить буду за телефон доверия, за пиццу на дом, за прачечную и химчистку, за игровой автомат и билет на футбол. А за супернебоскреб и исследовательскую станцию на Луне не буду.

И заявляет: а я вообще завален барахлом, теперь давайте сделаем так, чтобы мне было с уже имеющимся барахлом предельно легко и удобно — все для меня: рестораны, спортзалы, шоу всех родов, такси и проститутки по вызову и юристы для решения всех моих вопросов.

И конкуренты борются за право его обслужить: это их бизнес.

Потребительский рынок перегрет до крайности. Большей части экономики, в сущности, нечего делать. Реклама, значительный сектор этого рынка, искусственно вздувает спрос на ненужности. Перелопачивание окружающей среды зашло в тупик. Мощности огромные, а делать нечего.

Рынок потребления как форма наркоторговли. Чем бы дитя ни тешилось, абы радовалось. Апеллируем все прямее к сознанию: вот тебе за деньги условный раздражитель, получи эмоции и заплати: за вытирание тебе носа или сенсационное рождение ежа в зоопарке.

Это своего рода закукливание экономики на себя саму. Но что хуже — закукливание человека как подсистемы государства на себя самого: я отстраняюсь от максимальных действий системы, я дроблю ее усилия на индивидуальные сегменты.

Постиндустриальная цивилизация не имеет системных задач, соответствующих нарощенной мощи. Мощь системы превысила уровень целей и потребностей системы. Это означает что?

Это означает неустойчивость системы.

Что делает неумеха-новобранец в мирной армии? Напрягает все силы для выживания, чтоб стать приличным солдатом. Что делает супербоец-фронтовик в мирной армии? Скучает, разлагается и пьет. Салаг лупит от скуки. Они мужают — он деградирует.

Вам привет от Лао Цзы: так слабое и мягкое побеждает сильное и твердое. Перспектива потому что.

Постиндустриализация цивилизации обозначает исчерпанность этой цивилизации. Она не потому людей кормит хорошо, что добрая. А потому, что мощь свою ей направлять больше некуда. Большую войну — нельзя: уничтожение планеты. Суперпроекты — а зачем? и так зажрались, быт налажен неплохо. Остались вот мелкие услуги населению — и на это идет основная мощь.

Если система — по любым причинам! — не делает максимум того, на что она способна — значит, на это она уже неспособна.

Все причины, по которым максимальные действия не совершаются системой — вторичные и кажущиеся, их можно обосновывать и варьировать как угодно и на любых уровнях (психологическом, экономическом, политическом и т. п.). Как ни верти, единственная, главная, базовая причина — одна: система исчерпала свои ж возможности в главном. А уже сказывается это через настроения и хотения людей, экономические отношения и много еще чего.

А если система исчерпала себя в главном — динамическое равновесие, в котором она находится, начинает принимать регрессивный характер. Где слабеет главная возможность — исподволь, а потом и не исподволь — слабеют и остальные. Сегодня перестаем ставить пирамиды, завтра досаждают гиксосы, послезавтра нарушается ирригация, и вот вам великие пески.

Сброс системной мощности на перегрев подсистемных узлов это скверный признак. Это раскачка, это саморазрушительный шаг. Подсистемы-то радуются, как им хорошо живется — ехать в санках куда приятнее, чем переть их в гору.

Права обреченной личности

37. Государство «в идеале» предпочло бы все права оставить за собой, а на личность навесить одни обязанности: укреплять себя, исполнять приказы, защищать и вообще делать все в интересах системы. Аналогично личность «в идеале» предпочла бы иметь все права на всё, что можно, а на государство навесить обязанности личность защищать, кормить, обеспечивать, холить и лелеять. Личность и государство всегда препирались и, миром и насилием, одной без другого никуда не деться, приходили к какому-то соглашению.

Когда перед государством грандиозные задачи — самозащита, вооруженная экспансия, сколачивание себя из клочков, напряжение всех сил для выхода из нищеты — оно подчиняет личность без долгих разговоров. Или перестает быть.

Когда государство построило большой и прочный дом, набило его добром и загнуло рога соседям — важность, необходимость его задач уменьшается, зажим ослабевает, и личность говорит: хоре меня угнетать, гони права, хочу хорошей жизни. И иногда получает.

Равновесие смещается в пользу и сторону личности.

Надличностные интересы все явственнее замещаются личностными.

Исчезают надличностные ценности. Ибо надличностные ценности — это системные. И все больше преобладают ценности личностные.

Подсистема говорит системе: это ты работаешь на меня, а не наоборот. Система отвечает: да, моя сладкая, лишь бы тебе было хорошо. Твоя жизнь, собственность и удовольствия — превыше всего.