Сибирская жуть-6. Дьявольское кольцо - Андрей Буровский

Или вот, более поздний перл, так сказать, уже из арсенала победителей:

«Наша экономическая политика должна обеспечить дальнейшее развитие социалистической промышленности, в особенности ее наиболее прогрессивных областей; всестороннюю электрификацию и химизацию народного хозяйства; ускоренное развитие сельского хозяйства и рост его доходов; расширение производства предметов потребления и улучшение всестороннего обслуживания населения…»

Попробуйте понять, о чем это. Попытайтесь расшифровать содержание. Да что там! Тексты пирамид, тибетскую «Книгу мертвых», сочинения ведических индусов, иероглифику майя легче постичь, чем вот это, написанное вроде бы по-русски.

А это ведь еще и говорят, причем сразу часа эдак по три, без перерыва, без всяких полутонов, безо всяких возможностей хоть о чем-то задуматься, — три часа бреда про «экономику, которая должна быть экономной».

И таковы же были все эти «материалы съездов» все эти «речи товарища имярек», все эти «решения пленумов» и прочие демагогические перлы.

Но опять вставал вопрос о людях, которые принимали всерьез речи, тексты и постановления. Которые жили под всем этим и самим фактом своей жизни, своей профессиональной работой, своими стараниями вольно или невольно, но поддерживали официозный маразм.

Вообще-то, зная кое-что о коммунизме, Василий ждал чего-то пусть преступного, пусть страшного, но все же значительного, крупного… Чего-то такого, что объясняло бы происшедшее с Россией. Что-то равновеликое национальной Катастрофе, безысходному ужасу Побега.

А ничего огромного и не было. Были скучные, глупые книжки, авторы которых пытались выдумать историю и экономику вместо того, чтобы их изучать. Была мелкая возня самолюбий — выяснение, кто лучше придумал, в большем соответствии с сочинениями Маркса или Энгельса. Была «партия нового типа», построенная по модели разбойничьих шаек. Были сопливые интриганы, готовые использовать что угодно и как угодно, лишь бы преодолеть собственную ничтожность, выделиться, сыграть роль… Были толпы безумных, одичалых людей, по своему невежеству принявших все это всерьез и затеявших воплощать в жизнь. И были последствия — разрушенная экономика, убитая земля, искалеченная инфраструктура, уничтоженная культура, ГУЛАГ.

И были родившиеся позже… Так сказать, пришедшие на руины и даже толком не знающие, что было в России до руин. И вынужденные принимать всерьез сказки о собственной истории и осмыслять мир в категориях марксистско-ленинского новояза.

При желании можно было найти всему этому какие-то более высокие, более торжественные слова… Но зачем?! Василию везло — он воспитывался в стране, где красножопых вылавливали на государственном уровне; а поймав, отправляли прямо домой, в преисподнюю. В Испании, в отличие от Франции, даже Германии, не было активной пропаганды разного рода «розовых» — социал-демократов, левых социалистов, еврокоммунистов и т.д. Не было формирования общественного мнения через вдалбливание стереотипов: «Все порядочные люди так считают!» Или: «Умные люди знают, что…»; «Если вы интеллигент, то Вы должны…».

Такие стереотипы при частом произнесении помимо воли проникают в мозг, формируют отношение к жизни, заставляют жить с оглядкой. Тебе не нравится Малевич?! Ты недостаточно умен. Потому что все умные люди… Тебе неприятен коммунизм?! Но ведь порядочные… Наверное, ты чего-то недопонял. Ты восхищаешься генералом Франко, спасшем Родину, цивилизацию и Церковь?! Но ведь это неприлично! Всякий генерал — в принципе дурак и военный дебил! Если ты интеллигент, ты должен…

На свое счастье, Василий не подвергался этой массированной атаке. Читая бред, он прекрасно понимал, что это и есть бред. Ничто не мешало видеть дурость дуростью, а преступление преступлением.

И на него произвела впечатление картина одного художника, Николая Гранитова. Художник бежал в 1930-е годы, вместе с Иваном Солоневичем. Он потерял в СССР всю семью и в Германии прожил недолю. Картина называлась «Коммунизм».

На некотором расстоянии это была очень хорошая и в то же время очень обычная картина. Очень красивая, вполне в духе русской классики: беспредельная снежная равнина, закат. Невольно делаешь к картине шаг и обнаруживаешь, что вся равнина неровная, что на ней — множество бугорков.

Еще шаг — и глаз задерживается на чем-то вроде бы знакомом, на каких-то деталях бугорков… И вот постепенно ты видишь, что вот в этом месте лежит человек, старик. Рука торчит через снег, видна кисть. Вот лежат два трупа, наверное супруги, обнялись. Вот целая семья с двумя детьми. Вот опять одинокий старик. Вот девушка, держит на груди что-то маленькое — наверное, кошку. Вот молодая женщина с ребенком лет двух или трех. И такова вся равнина; вся белая, красивая равнина в лучах закатного солнца, плавно уходящая к горизонту.

Василия учили и тому, как живет современная Россия. Современная Советская Россия, послевоенная РСФСР, оказалась составной и далеко не самой привилегированной частью Советского Союза.

Более того — Россия, РСФСР, была откровенно поставлена в самые невыгодные условия. Например, во всех республиках были свои Академии наук. Например, Академия наук Грузинской ССР, с 52 действительными академиками и 57 членами-корреспондентами, или Академия наук Эстонской ССР, и в ее составе — 21 академик и 19 член-корреспондентов. Даже кочевники Центральной Азии проявили вдруг, под благодетельным воздействием марксизма, колоссальную приверженность наукам и искусствам. Академия наук Киргизской ССР объединяла 28 действительных членов академии и 20 член-корреспондентов.

«Своей» Академии наук не было только в РСФСР. Почему? Кому было это нужно? Зачем?

Во всем мире стоимость апельсинов и картофеля примерно одинакова… Но в СССР апельсины, производимые, ясное дело, не в России, стоили примерно в 10 раз больше, чем картофель, выращиваемый в Белоруссии и в России.

Борьба с расизмом была как бы одной из основных задач СССР… Но Василия поразил факт: в 1949 году указом Сталина крестьянство Грузинской ССР было освобождено от ряда повинностей — стране надо было дать оправиться от страшных последствий войны… А одновременно колхозники Белоруссии должны были сдать ВТРОЕ больше хлеба — страна нуждалась в том, чтобы изжить страшные последствия войны…

И это — отсутствие национализма?! Расизма?! Но самое поразительное, что большинство русских — не враги советской власти. Может быть, и не друзья — но не враги. И у них есть свой мир представлений, ценностей, идеалов, свои стереотипы и понятия — совсем не такие, как у русских старой России или зарубежья.

Если хочешь проникнуть в этот удивительный мир, нужно знать, как он устроен. Как там одеваются, ходят и живут. Как приказывают. Как исполняют приказы (и исполняют ли их вообще… Кто-то говорил, что в России можно жить только потому, что законы в ней не исполняются…).

Постепенно Василий начал узнавать Россию. Стыдно было вспоминать, что в Испании, дома, искренне считал, что Россию знает, и неплохо.

В первый же вечер во Франкфурте Василий заявил что-то похожее людям, с которыми знакомил его Ведлих.