Василевский - Владимир Дайнес

С целью введения советского командования в заблуждение предписывалось продолжать в полосе группы армий «Юг» подготовку операции «Пантера».[286]В полосе группы армий «Центр» не предусматривалось проводить в крупном масштабе мероприятия по введению противника в заблуждение, но требовалось всеми средствами скрыть от советского командования истинную картину обстановки. В замысел операции посвящались только те лица, «привлечение которых абсолютно необходимо», а соединениям, прибывающим в состав ударных армий, предписывалось соблюдать режим радиомолчания. Одновременно велись работы по инженерному оборудованию обороны.

Противник был уверен, что ему удалось скрыть от советского командования подготовку к наступлению на Курской дуге и тем добиться внезапности своих действий. Однако он серьезно ошибался. Разрушить «Цитадель» предстояло двум друзьям, двум маршалам, Василевскому и Жукову.

В начале апреля Генштаб по поручению Сталина направил фронтам указания о совершенствовании занимаемых оборонительных рубежей, особенно в противотанковом отношении, о создании резервов на основных направлениях, о боевой подготовке войск, в основу которой требовалось положить отработку наступательных боя и операции. Особое внимание уделялось накоплению боеприпасов, горючего и прочих материальных ресурсов, необходимых войскам для проведения крупных наступательных операций.

Сталин утвердил предложение начальника Генштаба о выводе на наиболее ответственных направлениях (орловском, курском, харьковском и донбасском) на укомплектование пяти общевойсковых (2-я резервная, 24-я, 46-я, 53-я, 66-я) и одной танковой (5-я гвардейская) армий, четырех танковых (1-й и 4-й гвардейских, 3-й и 18-й) и двух механизированных (1-й и 5-й) корпусов. Все эти объединения и соединения, а также 47-ю армию, 3-й гвардейский и 10-й танковые корпуса намечалось включить в состав Резервного фронта под командованием генерал-лейтенанта М. М. Попова. Его планировалось сформировать к 30 апреля[287].

А. М. Василевский, занимаясь подготовкой плана новой кампании, часто выезжал в действующую армию. Во время одной из поездок он в начале апреля попал под Обоянью в такой переплет, о котором не раз вспоминал с содроганием. Машину, которая следовала на полевой аэродром, вел шофер маршала Жукова лейтенант А. Н. Бучин. В своих воспоминаниях он не слишком вежливо отзывается о своем пассажире. Оставим это на совести Бучина. «Их село в машину трое — маршал, адъютант и “прикрепленный” полковник, читай — начальник охраны, — рассказывал Бучин. — Маршал был светел, благодушен и разговорчив. Василевский славился обходительностью, вежливостью, всегда за руку здоровался и обращался на “вы”. В этот раз, судя по запаху спиртного, Василевский только что встал из-за стола. Сытость, известно, располагает к благости. Уже смеркалось, но было достаточно светло, и не стоило труда различить наги “хорьх”, окрашенный белой краской на фоне черного весеннего шоссе. Навстречу шли бесконечные колонны танков. За ревом их двигателей мы не услышали немецкий самолет, который атаковал “хорьх”. Только когда немец стеганул трассирующими — очередь прошла над нашими головами, — опасность стала очевидной. Места для маневра нет: слева танки, справа кювет. Я на тормоза и на миг из машины осмотреться: где немецкий самолет. И, как мы делали с Георгием Константиновичем, увертываться от огня, меняя скорость, но не прекращая движения. Мои пассажиры оказались проворнее — они зайцами сиганули из машины, бегом в поле и плюхнулись в грязь с мокрым снегом. Укрылись! “Прикрепленный” успел крикнуть: “Бучин! Убирай машину, сейчас фриц пойдет по новой! ” А куда убирать? Понятно, дело табак — охота пойдет за “хорьхом”, танкам с их броней плевать на паршивый немецкий самолет. Фриц больше не появился. Вернулись пассажиры, мокрые, перепачканные. Поехали дальше. Стемнело. Танкисты шли навстречу с полным светом, и я включил фары. Протрезвевший маршал попросил: “Товарищ Бучин, пожалуйста, нельзя ли без света”. Нужно слушать, все-таки маршал… Жуков между делом сказал мне, что Василевский благодарен “товарищу Бучину”. Он-де спас его жизнь. Спас так спас. Я не перечил, начальству виднее. Но все же было приятно, два Маршала Советского Союза отметили достижение младшего лейтенанта».[288]

Генштаб и Ставка ВГК, анализируя разведывательные данные о подготовке врага к наступлению, постепенно склонялись к идее перехода к преднамеренной обороне. Так утверждает Василевский в своих мемуарах. 8 апреля маршал Жуков направил Сталину доклад, в котором отмечал, что «ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета 1943 года развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать свою задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы». Жуков полагал, что главные наступательные операции противник развернет против Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов. «Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, — пишет Георгий Константинович, — кроме мер по усилению ПТО (противотанковая оборона. — Авт.) Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков ИПТАП (истребительно-противотанковые артиллерийские полки. — Авт.); все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны — Касторное — Старый Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому и Ватутину и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника… Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника».[289]

А. М. Василевский в своих мемуарах отмечает, что Сталин дал ему указание запросить мнение командующих фронтами. Командующим Юго-Западным и Центральным фронтами он позвонил сам. Генерал армии Штеменко, в свою очередь, подчеркивает, что в ночь на 10 апреля Сталин дал указание генералу Антонову направить запрос командующим фронтами.[290]