Ваганьковский приют - Михаил Кубеев

Он отложил книгу в сторону. Вероника налила ему и себе, протянула рюмку, чтобы чокнуться.

– Скажи, – Валентин слегка прикоснулся к ее рюмке. – Скажи, – он чуть отпил и поставил рюмку на столик. – Ты знаешь, кто приходил ночью к Кате? Кому она открывала дверь? Соседи мне такое наплели… Волосы на голове зашевелились.

– А ты не догадался, – Вероника насмешливо смотрела на него.

– Рита?

Вероника откинулась назад и снова громко захохотала, долго не могла успокоиться.

– Ну ты даешь! Какой же ты плохой сыщик, – она придавила сигарету в пепельнице.

– Чего ты смеешься?

– Ты прав в одном: ворожея действительно рассчитывала, что к ней придет Рита. Она и меня с Игорем наняла для того, чтобы мы следили за ней и привели ее к ней. Но все вышло по-другому. Все по-другому, – при этих словах Вероника энергично замотала головой. – Рита к ней не пришла.

– Почему?

– Потому что ее перехватил один ее знакомый. Тоже маньяк.

– Так ты с Игорем следила за Ритой? – Валентин опешил. Этого он никак не ожидал. – Каким образом, для чего?

– О, это целая история. Расскажу, расскажу, – Вероника снова задергалась в кресле, раскрыла свою сумку. – Вот посмотри сперва мои трофеи. – И она выложила на стол смятый черный парик, пустую оправу для очков, какие-то веревки. – У меня было два парика, рыжий для меня, второй, черный, для твоей Риты.

– Ничего не понимаю, – он с недоумением уставился на разложенные на столике предметы. – Это камуфляж?

– Да, камуфляж.

– Зачем?

– Стьюпид ты.

– Для чего, я спрашиваю, – Валентин весь дрожал от злости. Его раздражала та манера, с которой разговаривала с ним Вероника.

– Я должна была изменить свою внешность, – Вероника между тем напялила на себя парик, посадила на нос пустую оправу, повертела головой и тотчас преобразилась в незнакомую женщину. – Узнаешь?

– Нет.

– Вот и Катерина меня не узнала, когда открыла дверь. Ха-ха! – раскатисто рассмеялась Вероника. – Представляешь! Сама дала мне парик и не узнала меня в нем. Я ей сказать ничего не успела, как она тихонько, без слов, без звуков повалилась на порог.

– Это ты приходила к ней ночью?! – не выдержав, выкрикнул Валентин. – И ты не привела ее в чувство, бросила?! – Он приподнялся в кресле. У него было желание вскочить, влепить ей пощечину, такое неприятное чувство вызывала она в нем своим раскатистым смехом, громким говором, голыми дрыгающими ногами.

– Ты послушай меня до конца, дорогой, не дергайся прежде времени.

– Слушаю, – он попытался взять себя в руки. Ему нужно знать, что произошло между Вероникой и Катериной.

– Можно я еще одну закурю? – она смотрела на него с кокетливой улыбкой. – У меня есть с ароматным дымком, мозги прочищает. Ты не хочешь?

Он замотал головой, провел рукой по лбу, откинулся на спинку кресла. Вероника щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась, стряхнула пепел, взгляд у нее стал задумчивый.

– Ты зря так обо мне думаешь. Я помогла ей подняться. Она встала. Но была явно не в себе, – Вероника с шумом выпустила дым, говорила уже спокойнее, заметила, видимо, его реакцию. – У нее в руке был нож. – Она замолчала. Он молчал тоже, ждал продолжения. – И она поднесла его к моему горлу. Вот посмотри, у меня царапина на щеке осталась, видишь. – Вероника склонилась над столом и показала пальцем на свою левую щеку. – Это она мне сделала. Я остолбенела. Не двигалась. Она держала нож, а глаза у нее были стеклянные, пустые, как у безумной. Она смотрела на меня и не узнавала. Она меня не видела. И снова стала сползать на пол. Потом до меня дошло, что если бы на моем месте была Рита, то она наверняка прирезала ее. Такое было у нее выражение лица, столько злобы, – Вероника замолчала. Выпила залпом рюмку.

– И что ты? – Валентин неожиданно для себя вытащил из пачки сигарету, размял ее, закурил. У него противно подрагивали пальцы. Сделал несколько сильных затяжек. Тяжесть с души спадала. Он посмотрел на кончики пальцев, они дрожать перестали.

– Я стояла и не знала, что делать, – донесся до него голос Вероники. – У ног лежит ворожея, рядом нож, у меня расцарапана щека. Если вызвать «скорую помощь», то наверняка меня бы привлекли к ответственности. Нож, кровь. Это же криминал. Зачем мне все это?

– И ты ушла?

– Нет-нет, – замотала головой Вероника. – Все не так. Я прошла в ее комнату. Думала поискать какое-нибудь лекарство, ну нашатырь. В комнате горел свет. И плавал сизый дымок. Я чуть не задохнулась.

В коридоре раздался звонок. Вероника уставилась на Валентина.

– Пойдешь, снимешь трубку? – спросила она.

– Будь добра, сходи ты, – сказал он. – У меня ноги не поднимаются.

Вероника вышла. Валентин еще раз сильно затянулся. Сладкий дымок приятно освежал мозги. Он чувствовал, как теплая волна равнодушия и спокойствия охватила его, на душе стало благостно, и все мрачные мысли как бы сами собой исчезали. Образ Кати оказался затуманенным, у него закрывались глаза, он чувствовал, что куда-то падает, летит в какую-то глубокую пропасть. У него перехватывало дух, сердце готово было остановиться, глаза закрывались сами собой…

Вернулась Вероника минут через двадцать. Лицо у нее было озабоченное.

– Мне надо уйти, – сказала она и стала поправлять блузку, юбку, надела кроссовки.

– Ты куда? – тихо спросил Валентин. Ему страшно хотелось спать.

– Жди, жди, я вернусь к вечеру, надо срочно в больницу и еще в пару мест. Я куплю чего-нибудь поесть, а ты отдохни, поспи немного.

Вероника вернулась только к вечеру. Накрыла на стол, разложила закуски, они снова прилично выпили и бухнулись в постель. И до утра. Проснулись, когда уже стало совсем светло.

Валентин лежал совершенно голый и чувствовал сухость во рту. Страшно хотелось пить. Глоточек бы холодной воды. Вероника лежала рядом, тоже голая. Краски на ее лице поблекли, под глазами появились заметные голубые круги, она открыла глаза, поморгала, повернулась к нему и улыбнулась:

– Проснулся? Ты так храпел, что я даже испугалась. У тебя что, сердце больное?

– Я пить хочу, – едва растянув сухие губы, произнес он.

– Сходи на кухню, я поставила в холодильник минералку.

Ему страшно не хотелось вставать, идти голым. Он ощущал усталость, разбитость во всем теле. Слишком много выпил, голова кружилась. Он совершенно не помнил, как Вероника его раздела, как уложила с собой, как ласкала его, что-то рассказывала. Он ничего этого не помнил. Вырубился совершенно.

С трудом поднялся, прикрылся простыней, прошел на кухню, открыл бутылку и с жадностью стал пить. До него донесся голос Вероники:

– Оставь и мне. Принеси сюда.

Она сидела на постели, совершенно не стесняясь своей наготы. На коленях у нее лежала бронзовая шкатулка, она перебирала зеленые банкноты.