Японский ковчег - Игорь Курай

– Знаем мы вашего Сотникова, – махнул рукой олигарх, слегка поведя в подтверждение большим оттопыренным правым ухом. – Китайцы ему должны памятник поставить. Но теперь придется ему своих клиентов кинуть по всем правилам. Будет организовывать референдум в Приморье, а заодно и на Сахалине, и на Курилах. В бюллетене будет всего три опции: Хотите остаться в РФ? Хотите присоединиться к КНР? Или хотите-таки присоединиться к Японии? И чтобы никаких сюрпризов! Правда, их и так не должно быть, но кто этого Сотникова знает… Результаты нам нужны уже вчера. Так что крайний срок – следующее воскресенье. Сегодня у нас вторник…

– Что вы такое говорите, Семен Захарович?! – ужаснулся председатель Вашей России Паскевич, – как же можно в огромных регионах организовать референдум за какие-то несколько дней?!

– Да уж, хотя бы месячишко нужен на такой референдум, – авторитетно пробасил председатель думского комитета по делам автономий Лысенко.

– Элементарно, Ватсон! – добродушно пошутил олигарх. – Весь референдум будем проводить, так сказать, онлайн, по всемирно признанной методике World Exit Poll. Через посредство мейлов и эсэмэсок. В крайнем случае сгодится и простой телефонный звонок. На приеме будем использовать аппарат с определителем номера. Все будет чисто и транспарентно, с участием иностранных наблюдателей, которых мы сейчас вполне конфиденциально пригласим на уик-энд. Они и будут мониторить весь процесс. Комар носа не подточит. Сдается мне, что народный порыв будет не меньше, чем в Крыму весной четырнадцатого.

– И что же, мы на следующей неделе эти результаты опубликуем? – упавшим голосом спросил вице-премьер Махонин. – Да нас же всех в правительстве на куски порвут. Линчуют! Мы же как бы родину продаем…

– Перестаньте, Юрий Леонидович, – осадил его Рузский, энергично дернув при этом левым ухом. – Отставить панику! Кто тут родину продает?! Разве мы чем-то торгуем? Что-то требуем у японцев взамен? Нет, конечно. Просто в связи с надвигающимся глобальным кризисом мы разрешаем свободное волеизъявление народа в одной, отдельно взятой части нашей страны. Почему именно там? Потому что только там были запросы на референдум от трудящихся. Ваш Сотников эти запросы нам-таки обеспечит в нужном количестве. Правительство решило не чинить препятствий в сложившейся ситуации и провести референдум в формате опроса общественного мнения. Без решения правительства он ведь не имеет юридической силы. Логично?

– Допустим, – с сомнением кивнул Махонин. – И дальше мы отпускаем богатейшие регионы Дальнего Востока? Но в любом случае, если население узнает о подобном прецеденте, страна развалится в считаные недели, а то и дни. Мы такого позволить не можем. Сами понимаете, Семен Захарович.

– Понимаю, понимаю, – снова отмахнулся государственный муж. – Всё я понимаю. А кто вам сказал, что мы сейчас объявим городу и миру результаты? Да ни в коем случае! Кстати, и японцы этого не требуют. Им тоже бунты и мятежи не нужны. Они одного хотят: чтобы мы провели референдум по-тихому, зафиксировали официально результаты и передали им юридически заверенные ведомости. Собственно, согласие правительства, подписанное нашим госсекретарем – как бишь его фамилия? – у них уже есть. Тут как бы правительство отдельно, население Приморья и Сахалина отдельно. Население региона просто выразит свое мнение, но сейчас о выходе из РФ речи нет. Просто констатация объективных фактов и анализ умонастроений. Согласие правительства и результаты референдума будут озвучены японцами, когда они сочтут нужным, но в любом случае после часа Ч. А с нас, господа, взятки гладки. У нас демократия – не то, что в старое время. Глас народа – глас божий. Захотели люди присоединиться к Японии – и присоединились. Не можем же мы их удерживать силой оружия, как в бывшей братской Украине. А прочие мотивировки мы потом поищем, если столкновения все-таки не произойдет. Если же оно-таки произойдет, то претензий со стороны населения, скорее всего, не будет. Логично?

– Логично, – признал первый вице-премьер Солодовников. – А финансируем референдум из госбюджета или как?

– Да пусть Сотников его профинансирует на свои китайские деньги. Куда он их еще употребит, если астероид завтра нас накроет? Тем более, что он сам, наверное, собирается поселиться в супербункере как глава субъекта федерации. Госбюджет надо побыстрее конвертировать в золото и зарыть его поглубже, пока еще есть время. И ваши личные сбережения тоже. А сейчас, господа, поворачиваем в сторону дома. Чарли, ко мне! Слышите звонок? Это дворецкий приглашает всех к столу. У нас сегодня как раз японская кухня – кайсэки.

– Как-как? – не понял министр чрезвычайных ситуаций. – Кай… что?

– Кайсэки. Это аутентичная императорская кухня. Двадцать четыре перемены. Сервируется в традиционном варианте: блюдечки из фарфора, палочки из слоновой кости, саке и все такое… Но предупреждаю: сидеть придется на коленях. По-другому кайсэки есть не принято. Всем, кроме меня, сидеть на коленях!

– Нет! Только не это! – с тоской в голосе прошептал первый вице-премьер. – Я не выдержу. В Японии меня выносили из зала – сам идти не мог. Лучше умереть стоя, чем есть на коленях!

– Держитесь! Стисните зубы и держитесь! Вы же не хотите обидеть хозяина! – прошипел ему на ухо Махонин.

– Да что вы! Конечно, не хочу. Ладно, буду держаться из последних сил, – вздохнул Соловьев и обреченно побрел к замку.

Встреча с президентом после неудавшегося покушения заняла у генерала Гребнева всего десять минут. Зайцев сидел в своем рабочем кабинете как был, в джинсах и куртке сафари, тщетно пытаясь преградить путь марсианам на третьем уровне игры «Вторжение из космоса». Как видно, у него не было даже сил переодеться и умыться с дороги. Уголки рта у президента слегка подергивались. Время от времени он в сердцах шлепал дистанционной мышью по столу и что-то невнятно бормотал.

– Как вы, Павел Андреевич? – спросил Гребнев, стараясь придать голосу теплоту и задушевность.

– Плохо, Сергей Федорович, хуже некуда! – честно ответил президент, обратив к собеседнику взор агнца на заклании. – За что же они меня так?! Что я им сделал? Кажется, никого пока не посадил, никого не расстрелял… Да я ни одного банка ни у кого не отнял. А они – с танками… Неужели армия против меня?

Голос Зайцева дрогнул, и в нем явственно послышались слезы.

– Не стоит так переживать, Павел Андреевич. Пока все поправимо, – философски заметил генерал, похлопав папку с документами, лежавшую перед ним на столе. – Это еще не армия – скорее, Росгвардия, но кто именно, пока сказать трудно. У нас уже есть наводки. Завтра, думаю, будем знать имена. Сомнений нет: за этим покушением стоит Контора и кое-кто еще из силовиков. Вы ведь им прищемили хвост с ревизией бюджета, с кадровыми перестановками… Но главное в другом. Они готовят свое руководство для «временного правительства».

– То есть?

– Для бункера, естественно. Вы же понимаете, что там передел власти неизбежен. Пока что они хотят заранее подстраховаться, сформировать новые властные структуры и назначить своего президента или как они его еще назовут: дуче, фюрер, чучхэ, батька, росмен-баши… Вы им мешаете просто своим присутствием. Но тут они перестарались: вместо того, чтобы устроить скромное покушение с бомбой или со снайпером, разыграли целое танковое сражение. Тем самым, конечно, себя выдали. Хоть танки и без опознавательных знаков, мы через спутниковую систему наблюдения вычислим, откуда они появились в этом квадрате, и кто всей бандой командует. Ну, по крайней мере, кто организовал операцию. Кремлевский полк пока с нами, мои ребята-десантники тоже не подведут, да и никаких признаков вооруженного восстания я не вижу. Бурдюков, возможно, ни при чем. Полагаю, мы имеем дело с банальным заговором, в который вовлечено несколько человек из военной верхушки. Но от них нити тянутся в Контору. Обещаю вам, Павел Андреевич, в ближайшее время во всем разобраться и доложить.