Город и псы - Марио Варгас Льоса

Лейтенант Гамбоа вышел из своего кабинета и быстро, большими шагами пересек плац. Он пришел в учебный корпус в ту минуту, когда Питалуга, дежурный офицер, давал свисток на перемену: только что кончился первый утренний урок. Кадеты были в классах, сквозь серые стены слышался мощный гул – земля гудела, словно в воздухе шумно кружило какое-то чудовище. Гамбоа помедлил минуту у входа и поднялся в учебную часть. Там сидел сержант Песоа и что-то вынюхивал, уткнувшись в тетради своими недоверчивыми глазками.

– Идемте, Песоа.

Сержант последовал за ним, приглаживая пальцем Редкие усы. Он шел, широко расставляя ноги, как кавалерист. Гамбоа ценил его: он был проворный, услужливый и незаменимый человек в походах.

– После уроков соберите первый взвод. Пусть кадеты возьмут винтовки. Поведете их на стадион.

– Проверка оружия, сеньор лейтенант?

– Нет. Нужно построить их в боевые группы. Скажите, Песоа, на последних учениях порядок не менялся? Я хочу сказать, наступление велось в обычном порядке: первое отделение впереди, за ним второе, а в конце третье?

– Нет, сеньор лейтенант, – сказал Песоа. – Наоборот. На учениях капитан приказал поставить в авангарде самых маленьких.

– Да, верно, – сказал Гамбоа. – Хорошо. Я жду вас на стадионе.

Песоа отдал честь и ушел. Гамбоа вернулся к казармам. Утро все еще было ясное и не очень сырое. Бриз едва шевелил траву на поле; лама, резвясь, скакала во весь опор по кругу. Наступало лето. Училище опустеет, жизнь упростится: служба станет легче, он сможет ходить на пляж раза три в неделю. Его жена к тому времени родит, они будут вместе катать ребенка в коляске. Кроме того, у него найдется время для занятий. Восемь месяцев не такой уж большой срок для подготовки к экзаменам. Говорят, на капитанский чин будет только двадцать мест, а всего претендентов – двести.

Он вошел в канцелярию. Капитан сидел за письменным столом и не поднял головы. Немного погодя, когда Гамбоа просматривал рапорт о военных учениях, он услышал:

– Скажите, лейтенант.

– Да, сеньор капитан.

– Что вы думаете? – Капитан Гарридо смотрел на него нахмурившись.

Гамбоа не сразу ответил.

– Не знаю, сеньор капитан, – сказал он. – Трудно сказать. Я начал расследование. Может быть, что-нибудь и выясним.

– Я не о том, – сказал капитан. – Я говорю о последствиях. Вы думали о последствиях?

– Да, – сказал Гамбоа. – Последствия могут оказаться очень серьезными.

– Серьезными? – Капитан улыбнулся. – Вы забыли о том, что этот батальон находится в моем подчинении, а первой ротой командуете вы? Чем бы все это ни кончилось, нам с вами несдобровать.

– Я об этом тоже думал, сеньор капитан, – сказал Гамбоа. – Вы правы. И не думайте, что все это мне очень нравится.

– Когда у вас намечается повышение по службе?

– В будущем году.

– У меня тоже, – сказал капитан. – Экзамены будут трудными, с каждым разом остается все меньше мест. Будем говорить прямо, Гамбоа. У нас с вами отличные послужные листы. Ни единого пятнышка. А мы будем за все в ответе. Этот кадет чувствует вашу поддержку. Поговорите с ним. Убедите его. Лучше позабыть обо всем этом.

Гамбоа посмотрел в глаза капитану Гарридо.

– Я могу говорить с вами вполне откровенно?

– Этого я и добиваюсь, Гамбоа. Я говорю с вами не как с подчиненным, а как с товарищем.

Гамбоа оставил папку с донесениями на полке и шагнул к письменному столу.

– Повышение по службе меня интересует не меньше, чем вас, сеньор капитан. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы получить эти погоны. Правда, я не хотел бы получить повышение здесь. Я не вполне хорошо чувствую себя среди этих ребят. Но одному я научился в училище: серьезному отношению к дисциплине. Без дисциплины все разлагается, гибнет. Наша страна в таком положении именно потому, что нет дисциплины, нет порядка. Только армия еще сохраняется целой и здоровой благодаря своей структуре, своей крепкой организации. Если правда, что этого парня кто-то убил, если правда, что кадеты у нас распивают спиртное, воруют и продают экзаменационные билеты, – я чувствую себя ответственным за все, сеньор капитан. Считаю, что я обязан разобраться во всей этой истории.

– Вы преувеличиваете, Гамбоа, – сказал капитан, несколько смутившись. Как и при разговоре с Альберто, он начал расхаживать по комнате. – Я не говорю, что все надо предать забвению. Что касается спиртных напитков и экзаменационных билетов, это, разумеется, не должно остаться безнаказанным. Но не надо забывать также, что армия прежде всего делает из ребенка мужчину. Мужчины курят, напиваются, играют, развратничают. Кадеты знают: если они попадутся, их исключат из училища. Нескольких уже исключили. Не попадаются только самые проворные. Чтобы стать мужчиной, надо испытать опасности, надо быть отважным. Вот что дает армия, Гамбоа, а не только дисциплину. И дерзость и смекалку тоже. Ну хорошо, об этом мы можем поспорить в другой раз. Сейчас меня волнует как раз второе. Совершенно бессмысленная затея! И все же, если дойдет до полковника, это может серьезно повредить нам.

– Простите, сеньор капитан, – сказал Гамбоа. – Я согласен с вами: пока я об этом ничего не знал, кадеты моей роты могут делать все, что им вздумается. Но теперь я уже не мог оставаться в стороне, я бы чувствовал себя их сообщником. Теперь я знаю, что не все в порядке. Кадет Фернандес пришел и сказал мне ни много ни мало, что все три взвода давно смеются мне в лицо.

– Они стали мужчинами, Гамбоа, – сказал капитан. – Они пришли сюда изнеженными детьми. А теперь посмотрите на них.

– Я сделаю их настоящими мужчинами, – сказал Гамбоа. – Когда закончим расследование, я, если понадобится, отправлю в совет офицеров всех кадетов моей роты.

Капитан остановился.

– Вы похожи на фанатичного монаха, – сказал он, повышая голос. – Вы что, хотите испортить себе всю карьеру?

– Офицер не портит карьеру, когда выполняет свой долг, сеньор капитан.

– Ладно, – сказал капитан и опять зашагал по комнате. – Делайте что хотите. Но, уверяю вас, это кончится для вас плохо. И разумеется, не рассчитывайте на мою поддержку.

– Разумеется, сеньор капитан. Разрешите. Гамбоа отдал честь и вышел. Он пошел к себе в

комнату. На столике у него стоял портрет женщины. Она снималась еще до свадьбы, где-то за городом; где именно – Гамбоа не знал. Он познакомился с ней на вечере, когда учился в школе; она была тогда тоньше и ходила с распущенными волосами. Она стояла под деревом и улыбалась, сзади виднелась река. Гамбоа смотрел на фото несколько секунд, затем вновь принялся за рапорты и докладные записки. Потом внимательно просмотрел классные журналы. Незадолго до полудня он вышел во двор. Два солдата убирали казарму первого взвода. Увидев его, они стали навытяжку.