Вторая гробница - Филипп Ванденберг

Мистер Киллрой дунул в свисток и поднял красный семафор – сигнал к отправлению поезда. Локомотив издал короткий гудок.

В тот же миг Говард и Сара обнялись. Они целовали друг друга, а на их лица падали крупные капли дождя.

– Сара, – едва слышно произнес Говард, – я желаю тебе быть самой счастливой на земле. Будь счастлива!

Последние слова он прошептал, слезы душили его. Но Сара все поняла.

Она обхватила голову Говарда руками, как часто делала, и покрыла все его лицо поцелуями. Саре не хватало воздуха, и она прошептала:

– Я люблю тебя, Говард, я люблю тебя больше всего на свете! Придет время, и ты сам все поймешь. Сохрани добрую память обо мне.

Поезд с шумом тронулся. Провожатые, прежде всего Фанни и Кейт, взволнованно кричали и торопили Говарда.

Тут Картер бросился бежать, чувствуя, как его душа рвется на части. Быстрым движением Сара сунула ему в карман узкий пакетик размером с ладонь.

– Прощай! – прокричал он и помахал рукой, а второй ухватился за поручень вагона. Говард отер рукавом с лица слезы и капли дождя. Он и не взглянул на остальных провожатых, которые махали ему с перрона платками. Картер видел лишь одно зеленое пятно, которое становилось все меньше и меньше, пока совсем не расплылось в его слезах.

Чувственное прощание Картера с мисс Джонс на вокзале повергло людей в замешательство. Фанни и Кейт бормотали что-то невнятное, Они недовольно качали головами и бросали недоверчивые взгляды на Сару, которая так же неподвижно стояла у вокзала. Лорд Амхерст тоже, казалось, был впечатлен. Но его удивление быстро прошло, ведь в его мозгу засела лишь одна мысль – найти клад тысячелетия.

Постепенно провожатые разошлись. Лишь Сара Джонс все смотрела вдаль, где скрылся поезд. Дождь промочил насквозь ее одежду, но она не обращала на это внимания. Окружающее соответствовало состоянию ее души.

Сара не знала, как это произошло, но дождь вдруг прекратился. Она обернулась. Перед ней стояла леди Маргарет и держала зонт.

– Я могу представить, что вы сейчас чувствуете, – участливо произнесла леди.

Мисс Джонс вытащила из нагрудного кармашка платок и попыталась вытереть лицо. Она вела себя очень сдержанно. Когда леди Маргарет предложила Саре взять ее платок, чтобы вытереть слезы, Сара начала тихо всхлипывать:

– Я его действительно любила!

Леди Маргарет положила руку на плечо Саре и мягко повела ее к выходу.

– Я понимаю вас, мисс Джонс, – приглушенно сказала леди Амхерст, – но поверьте мне, так будет лучше для всех.

Стрелки на вокзальных часах показывали одиннадцать часов пятьдесят четыре минуты. На перроне вновь воцарилось спокойствие. Мистер Киллрой вернулся в свой кабинет.

Над долиной Нила висел непроницаемый серо-желтый купол из мелкой песчаной пыли и удушливого воздуха. Можно было лишь предположить, что вверху светит солнце. Оно с печальной регулярностью напоминало о себе утром и вечером светлой полоской на горизонте.

Было жарко, так жарко, что даже старые феллахи, обматывавшие головы белыми платками и оставлявшие лишь узкую щель для глаз, не могли припомнить столь высоких температур. Светлые частички мельчайшего песка висели в воздухе в полукруглой котловине Тель-эль-Амарны, на полпути из Луксора в Каир, где Нил огибает широкой дугой горный кряж, намывая по своим берегам плодородные вади. Пахло пылью и раскаленными камнями. Здесь люди не решались даже дышать.

Говард Картер снял с себя все, кроме изношенных штанов с прорехами на коленях. Из-за темных волос его едва ли можно было отличить от местных рабочих. К тому же за полгода своего пребывания в Египте юноша удивительно быстро выучился говорить по-арабски, по крайней мере, он знал достаточно слов, чтобы объясниться с феллахами, которые нанимались рабочими на раскопки. Этим он приобрел себе особое расположение и популярность У феллахов в отличие от многочисленных археологов, которые жили в долине Нила между Гизой и Асуаном и общались с местными жителями через драгомана, переводчика.

Повседневную жизнь археолога Картер себе представлял совсем иначе: менее напряженной и более комфортабельной, но прежде всего – более успешной.

Работа начиналась рано утром с восходом солнца, когда жара была еще терпимой, и заканчивалась около полудня.

Картер не гнушался браться за кирку и лопату, А после обеда и вечером он приступал к своим обязанностям рисовальщика. С тоской он думал о времени в Дидлингтон-холле, где от него требовалось намного меньше стараний. Говард уже считал комфортом то, что ему не приходилось спать на каменном полу одной из гробниц, как было в первые дни раскопок, когда он пугался мангустов, скорпионов и полевых мышей. Через некоторое время Говард и Ньюберри перебрались в одну из комнат дома Флиндерса Питри и его жены Хильды. Это было одноэтажное строение из кирпичей, сделанных из высушенного нильского ила. Сильного ливня или попытки вколотить в стену гвоздь было достаточно, чтобы развалить весь дом.

Что же до успехов в работе, то больше всего им повезло в первые три дня по приезде в Амарну. Хотя Флиндерс Питри, старый лис, выделил Картеру небольшой участок земли, который его люди давно уже перерыли, Говард отыскал в песке еще полдюжины осколков статуй. Но вскоре эта золотая жила иссякла. Находок после этого не было в течение недель, а именно их оплачивал лорд Амхерст, и о них ему следовало сообщать.

Настроение Говарда упало ниже некуда. И даже Ньюберри, у которого уже имелся опыт работы на раскопках и который знал, что каждая находка – это всего лишь счастливая случайность, не мог развеять грусть Картера. Говард ни с кем не разговаривал, а если и произносил несколько слов, то это были пошлости и грубости. Пустынное безумство – так называли археологи эту «болезнь», которая регулярно возникала у всех после шести месяцев тяжелого труда.

Поэтому Перси Ньюберри не удивился, когда однажды незадолго до полудня Говард Картер ударил со всего размаху лопатой о землю и изверг яростные ругательства.

– Эй, ты что, спятил?! – закричал Ньюберри и, не получив ответа, подбежал к юноше. – Что случилось, Говард?

Но Картер словно обезумел и, не обращая внимания на Ньюберри, молотил и молотил о землю лопатой.

Когда Ньюберри попытался отобрать у него орудие, он вдруг заметил перед собой четыре или пять королевских кобр – позже точное количество так и не смогли вспомнить. Нескольких Картер уже размозжил лопатой, еще две, готовые напасть в любой момент, стояли вертикально, распустив капюшоны.

Ньюберри осторожно отступил назад, как и нужно было сделать в такой ситуации, и инстинктивно принял самое правильное решение: он набрал горсть песка и бросил в опасных тварей.

Говард вскрикнул. С мужеством, граничившим с отчаянием, он разрубил сначала одну, а потом и вторую змею, которые уже собирались уползти. Пока половинки змей извивались на песке в предсмертной пляске, Ньюберри подошел к Картеру сзади и оттащил его в безопасное место.