«Мы пол-Европы по-пластунски пропахали...» - Владимир Першанин

— Это наше основное оружие. Автоматов не хватает, — объяснял он. — Все в Сталинград идут. Нас сбрасывают в тыл не для боя. Наше дело выполнить задание и с немцами без крайней необходимости в бой не ввязываться.

Какое предстоит задание, Коваленко умалчивал. Я с лишними вопросами не лез. Продолжались тренировки и боевые стрельбы. Из нагана я выпустил по мишеням штук семьдесят патронов. Стрелять научился более-менее прилично. Тренировались из ППШ на сто и двести метров. На сто — я выбивал неплохие результаты, на двести — похуже, да и то одиночными выстрелами.

Вот только с парашютом мне ни разу не удалось прыгнуть. Теоретически вроде все знал: как правильно уложить купол и стропы, как учитывать направление ветра, как приземляться, чтобы не переломать ноги, и как быстро и четко собрать парашют. Практически же не получалось. То воздушную тревогу объявят и единственный тренировочный аэростат прячут под защитную сетку, то какая-нибудь неисправность, то очередь до меня не дойдет. В общем, когда полностью экипированной группе объявили, что вылет состоится через сутки, я почувствовал себя неуютно.

— Держи себя спокойно, — сказал Коваленко. — Парашют уложен надежно. Твое дело шагнуть через дверку, а купол, как и у всех, будет открываться автоматически.

К тому времени группа была уже полностью укомплектована. Шесть человек, в том числе одна девушка, Зина Стебловская. Высокая, темноволосая, Зина напоминала наших казачек, но на вопрос откуда, засмеялась:

— Далеко. Да ты не обижайся, Васек. Чем меньше знаешь, тем лучше спишь.

Я буркнул что-то в ответ. Выделывается! Ребята проще себя ведут, не делают всяких секретов и мне вполне доверяют. Позже я узнал, что семья Зины Стебловской осталась в оккупации. Если бы до немцев просочились слухи о ее службе в десанте, родню наверняка бы расстреляли. Кстати, это касалось и меня. Коваленко запретил мне говорить кому-либо, из каких я мест, и вообще реже называть фамилию.

Зина не носила наград, а может, не имела их. Но я понял, что Стебловская не новичок в десанте. Это чувствовалось во всем. Держалась она уверенно, Коваленко ее давно знал. Зина немного говорила по-немецки. Единственный человек в нашей группе. В школах нам иностранный язык преподавали кое-как, да мы и не стремились его учить. Зачем? Есть вещи поважнее. Сейчас бы нам знание немецкого пригодилось.

Кстати, стреляла Зина отлично. У нее был обычный ТТ. Иногда она приносила консервные банки, расставляла их и сбивала одну за другой. С ней мог бы соперничать только Коваленко, но он добровольно отдавал ей первое место. Еще говорили, что Зина хорошо владеет приемами нападения и защиты. Она тренировалась отдельно, вместе с несколькими девушками-десантницами.

Как мы были экипированы? Добротная красноармейская форма без знаков различия, сапоги, которые мы хорошо разносили. У всех легкие телогрейки. Федя Марков и Саня Погода были вооружены автоматами ППШ и пистолетами. Остальные — пистолетами и наганами. У всех десантные ножи, по две-три гранаты. В вещмешках — запас продовольствия на трое суток, индивидуальный пакет, по двенадцать толовых шашек, бикфордов шнур, по пачке-две патронов.

Задание мы узнали незадолго до отправки. Впрочем, Коваленко, наверное, знал заранее. Нам предстояло взорвать понтонный мост недалеко от станицы Потемкинской. Получилось так, что я стал едва ли не центральной фигурой в группе. Леонид Коваленко уточнял со мной маршрут, задавал десятки вопросов: какова ширина Дона, сила течения, где находятся открытые места и лес, есть ли поблизости мелкие хутора.

До вечера отдыхали, а затем нас отвезли на аэродром. Вылетели уже в темноте. Какой тип самолета, я не знал. Разглядел, что небольшой, одномоторный. Летели часа полтора и довольно высоко. Как я понял, летчики делали крюк, обходя Сталинград. Насколько я мог ориентироваться, южнее города нас обстреляли. Возможно, наугад. Под нами сверкнули три яркие вспышки, потом еще одна. Звуки доносились как из-под земли, их заглушал мотор, но встряхнуло нас крепко.

— Готовьтесь! — прокричал пилот.

Стыдно сказать, но я трясся, как мальчишка. А кем я был? Мальчишкой, с наганом и гранатами на поясе. И боялся я не столько немцев, которые могли встретить нас огнем с земли, сколько падения в черную пустоту. А вдруг парашют не раскроется? Говорят, был такой случай незадолго до моего прибытия в учебный лагерь. Стропы перепутались, и от парня остался один мешок с костями. Наверняка происходили и другие подобные случаи, о которых предпочитали не распространяться, чтобы не портить нам нервы. Хотя слухи всякие ходили. На лбу пот выступил. Я незаметно смахнул его ладонью. Но времени на страх уже не оставалось. Первый из десантников, Саня Погода, карабкался на крыло, следом Зина Стебловская, а дальше моя очередь.

— Быстрее! — торопил Коваленко.

Старший сержант прыгал в тыл немцев не в первый раз и знал, как важно четко, без заминок, покинуть самолет и приземлиться, не отдаляясь друг от друга. Иначе группу придется собирать до утра. Я сжал зубы и, стараясь не смотреть вниз, полез на крыло. Парашют открылся автоматически. Толчок, и над головой повис круглый купол.

Приземлились, в общем, благополучно. Если не считать, что парашют Феди Маркова зацепился за большой вяз, а сам сержант повис в двух метрах от земли. Подрывник пытался рывком сдернуть купол, но ничего не получилось.

— Отцепляйся, — сказал Коваленко. — Сейчас все вместе что-нибудь придумаем.

Ветки вяза гибкие, крепкие, и группе пришлось повозиться. Перерезали ножами несколько строп и стащили купол. Торопливо орудуя саперными лопатками, закопали все шесть парашютов, притоптали яму, забросали ветками и пучками сухой травы. Теперь бегом от места приземления к Дону! Хотя с десантным грузом не очень-то разбежишься.

Самый тяжелый для Сталинграда месяц, сентябрь 1942 года, достаточно описан в литературе. Почти полностью разрушенный город горел. Потоки горящей нефти плыли по реке. Зенитные орудия били и по немецким самолетам, и по танкам. Шли ожесточенные уличные бои, и линия фронта тянулась едва не по самому берегу Волги. Нам оставалась узкая полоска, которую немцы так и не смогли преодолеть.

С правой стороны Дона по ровной степи потоком двигались на Сталинград немецкие танки, бронетранспортеры и машины с пехотой.

Большими и малыми группами в сторону города шли в небе бомбардировщики, штурмовики в сопровождении истребителей. Над Доном и междуречьем постоянно вспыхивали воздушные бои, и люди напряженно следили за исходом неравных схваток — в 1942 году немцы в основном превосходили нас и в количестве, а особенно в качестве самолетов. Даже под Средней Ахтубой, в учебном лагере, мы с горечью видели, что чаще одерживают победы немецкие летчики, хотя доставалось и фрицам.

Почти вся немецкая техника и пехота переправлялись ночами по этим легким, но имеющим большую грузоподъемность мостам. Утром саперы отцепляли края моста, и небольшие буксиры отводили мосты в затоны или заливы, поросшие камышом, и тщательно маскировали. Ни техники, ни немецких частей поблизости от мест переправы и мостов не оставалось. В числе групп и отрядов, формировавшихся в составе бригады, готовились также группы для уничтожения понтонных мостов через Дон.