Герцогиня-самозванка - Рут Райан Ланган

Лана отвела взгляд.

– Ты решишь, что я глупая.

– Я считаю, что ты чудесная, красивая и полна неожиданностей, герцогиня. Но ты не глупая!

Она уцепилась за то слово, которое показалось ей самым важным:

– Ты считаешь, что я красивая? – От одной мысли об этом она засветилась от счастья.

– Конечно, и ты об этом знаешь. Считал с того момента, когда впервые увидел тебя в «Синем гусе».

– А мне казалось, что ты видишь только карты!

– Ты удивишься, когда узнаешь, как много мне удалось увидеть.

Он перекатился на узком диване, сумев устроить ее на себе. Когда она теснее прильнула к нему, его поразило то, насколько хорошо они подходят друг другу – словно две половинки одного целого.

– Насчет той вспышки злости. – Он смущенно кашлянул. – Ты была права, Лана. Я тебя ревновал. Ревновал ко всем мужчинам, которым удавалось вызвать у тебя улыбку. Ревновал ко всем старым распутникам, которые с тобой танцевали. Ревновал к тем, кого сажали рядом с тобой за обеденный стол, и к тем, кто приносил тебе шампанское. Но при одной мысли о том, что ты окажешься наедине с Уилтоном, я потерял голову. Это была не просто ревность. Это была какая-то черная ярость, подобной которой я еще никогда в жизни не испытывал.

Выслушав его признание, она нежно его поцеловала и у самых его губ прошептала:

– Тебе больше не надо ее испытывать. Я совершенно точно знаю, что никогда не приму предложение Эвелин.

– Мы найдем другой способ получить опеку над Колином. Я тебе обещаю.

– Спасибо. – Ее глубоко тронула его забота. Вздохнув, она обняла его за шею. – А теперь мне надо возвращаться к себе?

Он не смог скрыть удивления и радости.

– А ты бы хотела провести ночь со мной? Я уверен, что смогу найти способ… устроить тебя удобно, пока мы станем проводить время вдвоем.

Эти слова заставили ее рассмеяться:

– Ты действительно повеса, да?

Она еще продолжала смеяться, когда он притянул к себе ее голову и снова начал ее целовать, вкладывая в свои поцелуи всю ту нежность, которая его переполняла.

Постепенно ее смех перешел во вздохи, а вздохи – в сладкие стоны, и они снова утонули в своей чудесной взаимной страсти.

Лана чуть пошевелилась, но не проснулась. В какой-то момент Джесс унес ее к себе на кровать, где они то любили друг друга, то погружались в дремоту.

Почувствовав, что Джесса рядом с ней нет, она села на кровати, отбрасывая с лица спутанные волосы.

– Джесс? – Она увидела, как его темный силуэт беспокойно мечется по комнате. – Что случилось?

Он остановился и повернулся.

– Извини, я не хотел тебя будить.

– Почему ты так мечешься, Джесс? Скажи, что тебя тревожит!

Он ничего не ответил. Она спустила ноги на пол и встала с постели.

– Извини, мне не следовало оставаться. Сейчас я уйду.

– Подожди. – Он быстрыми шагами пересек комнату и поймал ее за руки. – Дело не в тебе, Лана.

– А в чем?

– Ты такая хорошая, такая щедрая. Ты дала мне все, о чем я только мог мечтать, а мне нечего предложить тебе взамен.

– Я ничего не просила.

– От этого все только хуже, разве ты не понимаешь? Я смотрю, как ты отчаянно борешься за мальчика – не из-за того, что он может тебе дать, а ради того, что ему можешь дать ты. И со мной ты такая же. Ничего не просишь, а только отдаешь.

Она улыбнулась в темноте:

– Я бы сказала, что ты дал мне очень много.

– Вещи, я давал тебе вещи. Дом, в котором ты могла жить. Учителей. Одежду. Но я ничего не могу обещать тебе. Я не могу дать тебе свое имя или гарантировать, что в будущем я буду рядом с тобой.

– Мне не нужны ни твое имя, ни твои обещания, Джесс.

Сила эмоций, прозвучавших в его словах, вызвала у нее дрожь. В глубине ее души шевельнулись сомнения. Может быть, у него есть возлюбленная? Или жена?

– Ты замерзла!

Он стащил с кровати одеяло, укутал ее в него, а потом прошел к камину и, разворошив угли, положил туда новое полено. Уже через пару минут язычки пламени начали лизать кору.

Джесс остановился, глядя в огонь.

– Ты поразительная женщина, Лана. Ты так щедро даришь свою любовь! Но существуют люди, которые не способны любить.

Она ничего не ответила – просто подошла ближе и встала рядом с ним. О чем бы он сейчас ни думал, эти мысли терзали его – и она ощутила, что ему необходимо выговориться. Если он скажет ей, что женат, то она вряд ли сумеет вынести эту боль! Но ей необходимо узнать, что заставило его беспокойно расхаживать по комнате.

После долгого молчания Джесс тихо проговорил:

– Моя мать никогда не была верна своим обетам. У нее было так много любовников, что я потерял им счет. И она, наверное, тоже. Она утверждала, что дело в том, что ее родные принудили ее к браку без любви, но какой бы ни была исходная причина, дальше выбор был за ней.

– Ты говорил матери, что ты чувствуешь?

– Я ничего ей не говорил. Мы редко видимся. Так лучше нам обоим.

– Как ты можешь быть так снисходителен к Колетт и не прощать собственную мать?

– Колетт поступала так ради того, чтобы выжить. Возможно, она действительно любила. Что до моей матери, то она не способна думать ни о ком, кроме себя. Весь мир врашался вокруг ее потребностей. Она никогда не задумывалась о том, что может быть нужно ее детям.

– Детям? – У Ланы округлились глаза. – У тебя есть братья и сестры?

– Одна сестра. И она так же тщеславна и неверна, как и наша мать. Вот почему я никогда не женюсь. – Он устремил на Лану взгляд, полный такой печали, что у нее больно сжалось сердце. – Я лучше останусь одиноким, чем рискну кому-то причинить боль. Особенно кому-то, кто для меня очень важен.

Хотя его признание рвало Лане сердце, оно оказалось не таким, которого она боялась. У него нет жены. Нет другой возлюбленной.

Лана приложила ладонь к его щеке. Прикосновение было очень легким, но его глаза внезапно вспыхнули яростной жаждой.

– В таком случае, Джесс, я не буду просить у тебя ничего, кроме того, что ты уже столь щедро мне дал.

Продолжая пристально на нее смотреть, он поймал ее руку и поднес к губам ее пальцы.

– Мне бы хотелось дать тебе нечто большее.

– Этого достаточно.

Но едва Лана уверила его в этом, как сразу усомнилась, а правду ли она сказала? Может быть, она просто себя обманывает?