Лондон. Прогулки по столице мира - Генри Воллам Мортон

Третий вопрос, который не перестает вызывать разногласия и споры (понятия не имею почему), — это поза, в которой умер король Карл. Стоял ли он в тот момент на коленях, положив голову на плаху (которая была не меньше двух футов высотой), или лежал на помосте плашмя? Есть множество доказательств, что верно именно второе предположение.

«Плаха была столь низкой, — пишет Уорбертон в своей «Истории принца Руперта и роялистов», — что королю пришлось лечь на помост ничком. Я лично видел две гравюры того времени, — утверждает хронист, — на которых король изображен именно так».

Во время дискуссии на эту тему в газете «Таймс» в 1890 году лорд Розбери заявил, что является владельцем картины с изображением казни Карла I. По его словам, эта картина была написана одним голландцем — очевидцем экзекуции, причем тот покинул Англию сразу после казни, заявив, что не будет жить в стране, которая способна убить своего короля. На этой картине король изображен лежащим на помосте. Еще одно доказательство приводит Ричард Дэйви в своих «Зарисовках Лондона». Он пишет, что у него есть письменное свидетельство очевидца казни на французском языке, в котором ясно утверждается, что Карл лег на живот — «Couche sur son ventre». И точно в такой же позе шесть недель спустя были казнены герцог Гамильтон и лорд Кэпел в Старом дворике Вестминстера.

5

Каждое утро в Лондоне отмечено знаменательным событием: ровно в 11 часов из ворот казармы конногвардейцев выезжает королевская кавалерия. В блистательной парадной форме, бряцая оружием, гвардейцы спускаются по Найтс-бридж, Конститьюшен-Хилл и Пэлл-Мэлл. Ветер раздувает белые плюмажи, солнце сверкает на обнаженных клинках, кони эффектно пританцовывают на задних ногах, и всадники сдерживают их, сжимая крупы коленями, обтянутыми белыми лайковыми лосинами.

Двое часовых у здания Конной гвардии настолько гармонируют с легкомысленным шиком города, что их можно принять за ангелов-хранителей столицы. Ни один маленький мальчик не может похвастаться тем, что он действительно видел Лондон, если его ни разу не водили посмотреть на караул. Часовые не шелохнутся, шпаги опущены, козырьки медных шлемов находятся точно над переносицей, высокие сапоги со шпорами уперты в стремена. Время от времени гвардейцы переводят взгляд с предмета на предмет, да ветер шевелит плюмажи из белого или красного конского волоса над их головами — вот и все движение.

Интересно было бы узнать, сколько километров фотопленки потрачено на съемку этих часовых, в каком количестве фотоальбомов в самых отдаленных уголках земли эти фотографии занимают почетное место.

Кому-то может посчастливиться увидеть смену караула. К часовым подъезжают сменщики и становятся позади караульных будок. В задней части каждой будки открываются ворота, и, в то время как прежние часовые выезжают спереди, новые въезжают в будку сзади: то есть в какой-то момент в будке находится только хвост отстоявшего свою смену коня и голова его сменщика.

Ежедневная смена караула в Уайтхолле — такое, казалось бы, обычное, даже однообразное зрелище — никогда не надоедает толпам зрителей, собирающимся здесь с весны до осени. Одна пара часовых на вороных лошадях становится против другой такой же пары, и больше ничего не происходит, никаких фанфар. Ничего необычного, кроме великолепия сверкающих нагрудников, плюмажей, обнаженных шпаг в обрамлении изящной сводчатой арки ворот. Затем раздается бой часов: внезапно эта живая картина распадается без всякой затейливости, и двое часовых удаляются по направлению к конюшне.

Однажды утром, движимый любопытством, я спросил у одного из зрителей, стоявшего рядом со мной:

— Что же они охраняют?

— Военное министерство, — отозвался мужчина, вынув трубку изо рта и указывая на здание Конной гвардии.

— А я думал, что Военное министерство вон там, — возразил я, показав на здание на другой стороне улицы.

— Ну, это тоже Военное министерство, — безапелляционно заявил мой собеседник и отвернулся.

На самом деле правда в том, что лейб-гвардейский кавалерийский дворцовый полк, так звучит название целиком, охраняет традицию. Раньше здесь находились ворота Холбейн-Гейт во дворец Уайтхолл, а также двор для тренировок и состязаний, в котором первоначально располагались гвардейские казармы. Поэтому здесь и выставляли часовых — со времен правления Карла II, а может быть, и ранее. Ворота и казармы снесли уже много веков назад, а пост гвардии все еще существует и сменяется как часы.

Есть несколько фактов, касающихся Королевской гвардии, которые, возможно, не известны ее многочисленным почитателям. Количество и состав гвардейцев зависят от одного-единственного фактора — присутствия в столице короля и королевы. Если оба их величества находятся в Лондоне, обеспечивается полная, или «длинная», охрана. Она состоит из одного капитана, одного лейтенанта, одного унтер-лейтенанта, двух сержантов, одного трубача и шестнадцати кавалеристов. В отсутствии короля и королевы обеспечивается «короткая» охрана, состоящая из одного унтер-лейтенанта, одного сержанта и двенадцати кавалеристов.

При этом, по старинной традиции, смена охраны с «длинной» на «короткую» должна происходить точно в тот момент, когда король и королева покидают пределы Лондона. Если, к примеру, их величества покидают столицу на поезде, который отправляется с Паддингтонского вокзала в 10.47 утра, то смена охраны происходит именно в эту минуту. Точное время выезда их величеств всегда сообщается Королевской гвардии заранее, чтобы можно было заблаговременно произвести соответствующие уставу изменения.

Эта удивительная традиция появилась на свет довольно любопытным образом. В далеком прошлом король всегда покидал столицу в карете только в сопровождении своего гвардейского эскорта. Лейб-гвардейцы сопровождали карету Карла II в Ньюмаркет, а Георгов — как в Виндзор, так и во многих личных поездках. В наши дни королевский эскорт можно увидеть только по особо торжественным случаям. Тем не менее суть сохранившейся традиции в том, что на выезде из города короля сопровождает его кавалерия, пусть даже и невидимая глазу!

По окончании короткой утренней церемонии у здания казарм Конной гвардии толпа зрителей рассеивается вместе с волшебным очарованием: кто-то направляется к Чаринг-Кросс, другие — к Вестминстеру, где можно задержаться и осмотреть Кенотаф, памятник великим сражениям прошлого. Но редкий турист не преминет остановиться на Даунинг-стрит. Это исключительно английская черта — такое знаменитое место — и совсем незаметная улочка, маленький тупичок, где стоит всего несколько старых домов на одной стороне и здания правительства на другой. Смотришь на строгий и безыскусный фасад дома номер 10 — и не подозреваешь о том, что за ним находится впечатляющий зал заседаний кабинета министров, где в наше время проводится столько судьбоносных собраний. А в маленьком мощеном садике — обычном лондонском садике на заднем дворе этого самого дома номер 10 — в 1940 году сэр Уинстон Черчилль задумывал и обсуждал возможность совершить тайное путешествие через Атлантику на встречу с президентом Рузвельтом.

Сэр Джордж Даунинг, в чью честь названа эта улица, был скользким и хитрым политиком-оппортунистом. Он стал республиканцем во времена Кромвеля, а затем, когда Карл II вновь возвратился на трон, быстренько сменил окраску и заделался ревностным роялистом. Забавно, но этот человек к тому же был вторым по счету выпускником Гарварда. Когда Даунингу было пятнадцать лет, его семья эмигрировала в Новую Англию по приглашению Джона Уинтропа, первого губернатора штата Массачусетс. Но Америка, по-видимому, оказалась мала для неуемных даунинговских амбиций, и он вернулся в Англию в возрасте двадцати двух лет — не отягощенный никакими моральными принципами, кроме эгоизма и личной выгоды.