Мечтательница - Кей Грегори

Да как он посмел так обращаться с Федрой? Да он хуже этого поганого Питера! Айан прибавил шагу. Необходимо сейчас же принять меры. Он не может на ней жениться, не станет этого делать, но он просто обязан извиниться перед ней и признать, что вел себя как последний подонок.

Айан уже почти бежал к дому. Но когда открыл дверь и громко прокричал ее имя, никто не ответил. В холле только пахло ее духами. Он снова позвал и не получил ответа. Стал бегать по комнатам, искать ее везде, но все напрасно.

Наконец он смирился с мыслью, что ее все-таки нет, о чем он догадывался сразу, но все же не верил. Федра этой ночью решила исчезнуть.

Эстер сидела перед телевизором, положив ноги на столик, и, пожалуй, в двадцатый раз смотрела фильм «Касабланка», причем как всегда с удовольствием. На экране как раз была сцена, когда Хэмфри Богарт стоически прощается с Ингрид Бергман. Эстер произносила слова вместе с актерами, а сама уже рукой нащупывала носовой платочек, заранее приготовленный на этот случай. Вот сейчас влюбленные расстанутся навсегда. Эстер уже начала хлюпать носом в ожидании реплики Хэмфри Богарта: «Не могу наглядеться на тебя, детка!»

Но слов она не услыхала, потому что пронзительно зазвонил телефон. Эстер не сразу поняла, что происходит, взгляд ее был прикован к Ингрид Бергман: та медленно шла к самолету, который вот-вот унесет ее вдаль, прочь от возлюбленного. Эстер уже всхлипнула, но ее перебил настойчивый звонок. Она смахнула слезу. Хэмфри Богарт уже обращался к Клод Рейнс со словами: «Думаю, это начало прекрасной дружбы». А надоедливый телефон звонил и звонил.

Фильм закончился. Эстер вздохнула, встала и поковыляла в спальню, приговаривая «иду, иду», будто ее мог услышать тот, кто пытался дозвониться до нее.

Не успела она протянуть руку к трубке, как в дверь постучали. Это еще что такое? Ничего себе вечерок!

— Кто там? — крикнула она.

— Мама, это я.

Федра? Опять? Ее дочка уже провела у нее почти целый день и обещала прийти только завтра.

— Подожди! Я сейчас, — крикнула Эстер и взяла трубку. — Алло?

— Пенди? Это Айан. Федра у тебя?

— Нет, но будет, как только я открою ей дверь. — Эстер старалась не выказывать раздражения. — Погоди, сейчас она подойдет…

— Ничего, спасибо. Не надо. Извини за поздний звонок, но на улице темно и я хотел удостовериться, что с Федрой все в порядке.

Он повесил трубку, не дав Эстер даже спросить, почему он оказался в Порткелли. Да что же это такое происходит?

— Никакого покоя, — пробормотала она, открывая дверь. Федра быстро вошла в квартиру. — Что случилось? — взволнованно спросила Эстер дочку. — С тобой все в порядке?

— Наверное, — неопределенно ответила та. — Мне не хотелось оставаться одной в доме с Айаном.

— Айан только что звонил и беспокоился о тебе, — сообщила мать, закрывая дверь. — Зачем он приехал в Порткелли?

— Не могу с уверенностью сказать. Мы с ним так и не успели обсудить причину его приезда. Кажется, он думал, что дом остался без присмотра.

— Наверное. Я сказала ему, что ты будешь во Франции.

— Ой, мама, не надо было ничего ему говорить. — Федра сняла куртку и повесила ее на вешалку. — Можно я приготовлю нам с тобой чай?

— Если хочешь. Я собиралась скоро лечь спать.

Эстер ужасно хотелось покурить, но приходилось пока терпеть, хотя она и не очень была по этому поводу расстроена.

— О да, прости. Ты, конечно, устала.

— Вовсе не устала! — Эстер приободрилась и расправила плечи, нечего считать ее старухой!

— Мама…

— Что?

— Ничего, если я останусь у тебя ночевать? Я понимаю, что это хлопотно для тебя, но я могу поспать в кресле…

Эстер вдруг прикрыла нос руками, собираясь чихнуть. Разве она может отказать дочери? Тем более та в таких, что называется, растрепанных чувствах.

— Конечно. Но почему бы тебе не устроиться удобно в своей кровати? Айан вполне воспитанный человек, он тебя не тронет.

Тут она чихнула, и при этом боль пронзила поясницу. Эстер схватилась обеими руками за спину.

— Будь здорова, — сказала Федра. — Мама, Айан беспокоит меня одним своим существованием. А кроме того, у него отвратительное настроение, потому что он застал в доме Питера Шарки.

— Может, это добрый знак? — спросила на всякий случай Эстер, которая не испытывала никакого оптимизма по поводу развития отношений между дочерью и бывшим воспитанником. Но ему же не понравилось, что Федра общается с Питером, так, может быть, есть надежда?

Федра отчаянно затрясла головой.

— Какой там добрый знак! Что ты, мама! Послушай, если ты все же не возражаешь, я выпью чаю.

— Конечно, дорогая. Я сама все сделаю.

И Эстер поспешила на кухню. Увидев, что Федра не спускает с нее глаз, она повернулась к ней спиной, чтобы та не заметила, насколько неуклюжими стали ее пальцы.

— Откуда звонил Айан? — спросила она дочь, когда они уселись за стол.

— Не знаю. Он ушел, как только я сказала ему, что Питер хочет на мне жениться.

— Дурак. Он же слишком хорошо тебя знает, чтобы подумать, будто ты выйдешь за этого Шарки.

— Да, действительно слишком хорошо… Ты не поверишь, мама, но Айан повалил Питера на пол, — сказала Федра и прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться.

Эстер уставилась на нее удивленно.

— Что он сделал? — перепросила она.

— Повалил Питера на пол в оранжерее.

Мать от волнения прижала ладони к вискам.

— Он дрался с Питером? Из-за тебя?

— Ну, в некотором роде да.

— Требэнианы, — пробормотала Эстер, — самые непостижимые, упрямые и эгоистичные существа на свете!

— Да, но не думаю, что они хотят быть такими.

— Знаешь, в чем их беда? Они имеют представление о том, что такое хорошо и что такое плохо, только в отношении других, но ничего не знают о себе самих. И время не властно их научить. — Эстер сидела хмурая, не мигая глядя в свою чашку. — Вот взять тебя, например. Скажу тебе, что у тебя больше шансов, чем было у меня…

— Что? Мама, о чем ты? — спросила Федра, поражаясь неожиданной откровенности матери.

— Ни о чем, а о ком, — поправила та дочку. — О Требэнианах.

— Да, но… О, я поняла… поняла. Ты имеешь в виду себя и… Чарльза?

Эстер вскинула на нее глаза. Как, Федра знает? Нет, не может быть…

— Что значит обо мне и Чарльзе? — неуверенным голосом спросила она и принялась рассматривать свои руки.

Федра некоторое время колебалась, потом решилась: