Черный мел - Кристофер Дж. Эйтс

Я пылко трясу головой.

Извини, говорит Дэ. Так вот, они поженились пять лет назад. Мисс Эмилия Джеффриз стала миссис Эмилией Томсон, без «п».

Так ведь это же здорово, говорю я, надеясь, что не утратил способности лгать, столько лет проведя в одиночестве.Расскажи про них что-нибудь еще. Чем они занимаются?

Ну, лет до двадцати пяти Джек в основном сочинял киносценарии — Эмилия уверяет, некоторые из них он почти закончил. Комедии, конечно. А еще вполне прилично зарабатывал на жизнь — писал ехидные рецензии на фильмы во всяких богемных журналах. И вдруг он получил предложение от «Гардиан» писать статьи в духе псевдоандеграунда. Потом, через несколько лет, вдруг зазвонил телефон: Независимое телевидение пригласило его на пробы, и он получил место телеведущего. Так что теперь он постоянно мелькает на телеэкране и исходит ядом — поливает фильмы с претензией на художественность, которые потоком хлынули в мейнстрим. Есть все основания полагать, в скором времени наш Джекки получит статус национального достояния.

Я молчу. Мне нужно переварить услышанное. Потом я смеюсь. Да, по-моему, Джек отлично устроился, говорю я, и почти наполовину себе верю.Но как они с Эмилией вдруг оказались вместе?

Эмилия в молодости специализировалась на последствиях черепно-мозговых травм; ее первым мужем был один довольно симпатичный аргентинец. Их бурный роман окончился слезами. И вот на какой-то ежегодной встрече выпускников Питта она встретила Джека. Так что она так и не вышла за ветеринара по имени Джайлс. Но, похоже, именно Джек — тот, кто ей нужен. На его телевизионные гонорары они купили огромный загородный дом. Эмилия с радостью забросила научные исследования, они ее очень утомляли. Она стала дизайнером по интерьерам, специализируется на стиле, который сама называет «неорустикальным». Я видела ее творения, много дерева и пластика. Она пользуется большим спросом среди наиболее обеспеченных обитателей Хартфордшира. Джек решил, что Эмилия в состоянии выступать на телевидении. Недавно она мелькнула в какой-то передаче, посвященной ремонту. Что ж, у Эмилии всегда было телегеничное личико. Знаешь, как я их про себя называю? Парочкой из китайского ресторана. Потому что они… кисло-сладкие.

Я смеюсь над шуткой Дэ. А дети у них есть? — спрашиваю я.

Не-ет, отвечает Дэ и подмигивает мне. Интересно, по-твоему, почему так получилось?

Я считаю, они… предпочитают мир и покой без детей.

Дэ смотрит на меня с таким видом, как будто я крупно разочаровал ее.

Что ж, Джолион, откуда мне знать? — говорит она. И Джек даже, кажется, нашел какую-то свою, джековскую, искаженную форму счастья. Но ты мог бы доставить мне маленькое удовольствие, продолжает она. Предположил бы, что он импотент.

Мне так жаль, говорю я, пользуясь извинением как естественным предлогом, чтобы тронуть Дэ за плечо.А что Чад? С ним ты видишься?

Нет, отвечает Дэ, и я понятия не имею, что с ним стало.

Я пытаюсь придумать тему для разговора и вдруг умолкаю. Мы говорим о старых друзьях, но одно имя, разумеется, опускаем. Я вижу, что Дэ догадывается о моих мыслях сейчас. Джолион, говорит она, мне кое с чем трудно справиться, когда я читаю твой рассказ. Твое всепоглощающее чувство вины совершенно невыносимо. Я все понимаю. Ты, наверное, обвиняешь себя в случившемся. Но ты заблуждаешься, Джолион, ты ни в чем не виноват. Если ты — убийца, значит, убийцы мы все. Джолион, мы все выбрали Игру. И произошедшее с Марком — ни в коем случае не твоя вина.

И что мне ей ответить? Ах, Дэ, ты погоди. Продолжай читать и дойдешь до того места. И тогда ты поймешь, как ты ошибаешься. Вместо этогоя тянусь за книгой стихов Дэ, на сегодня заложил еще три стихотворения. Хочешь, опять прочту их вслух? — спрашиваю я.

Дэ смотрит на меня жалостливо, как будто у нее от увиденного разрывается сердце. Она кивает, и я открываю книгу на одной из заложенных страниц.

Когда я дочитываю, светляки уже носятся в полумраке, пронизывая ночь своими огоньками. И скоро наш час заканчивается.

Давай сегодня немного задержимся, предлагаю я.

Ах, Джолион, я бы тоже хотела проводить с тобой больше времени. Но тебе нужно отдыхать. Ты непременно должен дописать рассказ. А потом, после всего, у нас будет столько времени, сколько мы пожелаем.

После всего. После всего. Какими сладкими и волнующими кажутся ее слова! Кстати, Дэ права, мне еще многое предстоит рассказать. О новой комнате Марка. О возвращении Эмилии. О нашей с Чадом драке.

LIV(i).Их осталось трое. Чад, Джолион и Дэ. И они были счастливы, им хотелось отпраздновать успех в замечательной Игре, которую они выстраивали сами. Они продолжали играть, задания были относительно сносными.

Финальная троица. Золото, серебро, бронза. Знай Джолион в тот день, что Джек не придет, может, он купил бы шампанское «Поль Роже» для коктейлей. В каждый бокал бросить кубик сахара, чтобы растворялся и отбрасывал искорки, как римские свечи. Но неожиданно наступило тепло, и они купили ром, кока-колу и пакет лаймов. Они сдавали карты и бросали кубики, пили коктейли «Куба Либре» и в шутку препирались из-за карт. Распили втроем бутылку рома, и вскоре после окончания розыгрыша и ухода Коротышки Дэ записала каракулями историю ухода Джека и быстро заснула. Джолион подробно рассказал, как все было, он жалел, что с ними нет Джека. У Джека все бы вышло гораздо красочнее.

Чад и Джолион выпили бренди, а потом настало время уходить, Джолион сказал Чаду: наверное, не стоит будить Дэ. Во сне она выглядит такой мирной. Чад согласился и покорно ушел один.

На следующий день все как-то просто приняли то, что Джолион и Дэ теперь вместе. Не нужно было ничего объявлять, все и так было видно издалека, как рекламный плакат, когда подъезжаешь к нему на машине. Только недавно он маячил где-то далеко на горизонте — и вот уже совсем близко, виден на склоне холма, и правда написана на нем громадными красными буквами.

LIV(ii).Затем несколько дней они выполняли какие-то незначительные задания, тогда же Длинный положил на стол еще один конверт, на котором было написано «Джек». В конверте из оберточной бумаги лежала пухлая стопка двадцатифунтовых банкнотов.

В Игре наступило некоторое затишье, все как будто копили силы к финалу. Джолион благодарил судьбу за передышку. Он был очень признателен Дэ за то, что она позволяла обнимать себя, гладить себя, любить себя.

Несмотря на то что ночью его снова кто-то утешал, в жизни Джолиона началась черная полоса. Его прежде безмятежный мир, охраняемый распорядком, распадался на части. Мнемоники ранее ежедневно подсказывали ему очередность действий, а теперь начали сбивать его с пути истинного. Завтракал он где-то ближе к полудню. Однажды он три дня не принимал душ, а на четвертый наконец помылся, но только после тактичного напоминания Дэ. Дневник свой он забросил — даже не помнил, когда и в какой-то момент закинул его в ящик стола и забыл. Во всяком случае, дневник ужасно тяготил, ему нравилось писать эссе по ночам, а дневник мешал его рабочему графику.