Ведьма внутри меня - Ника Маслова

— Не позволю. — Он улыбнулся мне, смягчая жёсткость слов и демонстративность бездействия. — Мы ещё не всё обсудили. После — пожалуйста, я вас отпущу, но не до того как.

— Мы обо всём поговорили.

— Не обо всём. Но вы уже начали разговор о том, что меня очень интересует. Вы произнесли слово «любить» в отношении меня, и я хочу услышать продолжение.

— Его не будет. Позвольте мне уйти, если не хотите услышать кое-что неприятное в свой адрес.

Вместо того чтобы отпустить меня, он подвинулся ещё ближе. Его молчаливая демонстрация раздраконила меня ещё больше.

Нет, мне нельзя ему поддаваться. А раз он хочет ответов — он их получит.

— Хорошо, поговорим о любви.

Я откинулась на спинку кресла, скрестила руки на груди. Он остался сидеть, смотрел мне в глаза. Наша близость сбивала с толку, смущала, и всё же я старалась не отводить ответного взгляда. Он должен, наконец, понять меня, и хотя я терпеть не могла говорить людям неприятные вещи, постаралась сделать это коротко, ясно, чётко и откровенно:

— Мне не нужны отношения с мужчиной, который будет меня постоянно проверять. Ревность и подозрения разрушают даже самые сильные чувства, а мне такое не нужно. Прямо сейчас вы всё ещё слишком сильно нравитесь мне, но я приложу усилия и забуду вас. Постараюсь найти того, кто не будет испытывать меня, с кем рядом я буду чувствовать себя в безопасности. А вы поищите женщину, которой нравятся такие игры. Будете сводить друг друга с ума. Я же не поклонница отношений подобного толка. Для меня любовь — это доверие, и не иначе. Мне нужен мужчина, который будет любить меня, а не проверять.

Дэбрэ выслушал всё молча и даже не изменился в лице.

— Вы тоже нравитесь мне очень сильно.

— И это всё, что вы услышали? — Я подозревала, что так и будет, но всё же надеялась, что говорю с ним не зря. — Хорошо, я повторю. Вы нравитесь мне недостаточно сильно, чтобы терпеть подозрительность и проверки. А теперь простите меня, но я хочу уйти.

Он и не подумал пошевелиться, и я напомнила:

— Вы обещали, что не сделаете ничего против моей воли. Оставаться здесь и продолжать этот разговор я больше не хочу.

Дэбрэ, чуть помедлив, поднялся на ноги, освобождая мне путь.

Я вздохнула с облегчением, но он не дал мне уйти.

— Да, я подозрителен, — сказал он, удерживая меня за руку. — Но у меня есть на то причины. Одна из них — вы, вернее, Майри, но не только она. Были и другие люди, которые меня разочаровали. С вашего позволения, я не стану о них говорить.

— Без доверия мы ничего не построим, это бессмысленный разговор.

— Вы уверены, что во всём, что я могу вам дать, нет никакого смысла?

Он поцеловал меня — так нежно, как никогда. Но приятно мне не было, только горько. Впервые у меня хватило сил его оттолкнуть.

Когда я выходила, то взгляд невольно зацепился за столик, где до обеда стоял графин. А теперь от него не осталось даже осколков.

И почему мне так горько? Дэбрэ всего лишь первый встречный… зато какой. Идеальный, если бы дознаватель в нём не поглотил всю его душу.

Он даже Софи не доверяет — женщине, которая его вырастила. А что говорить обо мне? Он всегда будет видеть во мне Майри и подозревать во всех грехах. И это никогда не закончится. А если очередную проверку я не пройду, мало ли, в жизни случается всякое — что тогда? Полный разрыв отношений, месть с его стороны? Нет уж. Такого в моей жизни не будет, не для того судьба дала мне второй шанс, чтобы я так мучилась.

До чего ж жаль, что всё так.

Но он не изменится. Люди не меняются, так говорила мне мама: «Не вздумай никого учить жизни или ждать, что кто-то изменится в лучшую сторону. Если что-то не устраивает, но не мелочи, а важное, принципиальное, не трать зря ни время, ни силы — сразу иди дальше. Хороших людей в жизни много, и ты их встретишь, если не будешь зацикливаться на тех, кого всё равно не сможешь изменить».

Я зашла в свою комнату и, как была, упала на постель. Думала о Дэбрэ, о том, как сильно болит внутри от мысли о расставании с ним, хотя какое расставание — мы не встречались, он никогда не относился ко мне серьёзно. Я могла хоть сейчас стать его любовницей и даже, может, женой, но он никогда не пустил бы меня в своё сердце. В постель — да, но наверняка и там бы замучил проверками. Я ужасно жалела себя и его. Так и уснула в одежде и с мокрым лицом.

Мне приснился удивительный сон…

Мне приснился удивительный сон. Такой подробный и яркий, цветной. В нём я попала в другой мир — волшебства и магии, виконтов и принцев. Там я снова могла ходить, а тело и лицо не были изуродованы. Там я встретила мужчину мечты, правда, не без недостатков. Он целовал меня, а на моей шее блестели подаренные им бриллианты. Я носила потрясающе красивые платья и даже купалась в пруду.

Вот они, сладкие мечты девушки, навсегда прикованной к инвалидной коляске.

Голова кружилась после долгого сна в неудобной позе, всё тело болело, перед глазами будто стояла мутная пелена. У меня руки тряслись от слабости и не только в воображении. Похоже, я пропустила приём лекарств, губы совсем пересохли и даже потрескались, язык опух, но больше всего беспокоила боль. Она росла с каждым вдохом, и по шкале от одного до десяти сейчас я бы оценила её уже на семёрку с лишком. Учитывая, что на десятке я могла только выть, с этим следовало разобраться быстрей, чем с не менее острым желанием срочно попить, а ещё хорошо бы добраться до туалета.

За время сна — не в кровати, а у рабочего стола — я невольно сползла в кресле, и теперь немалых усилий стоило подтянуть себя выше. Пока я сражалась с полупарализованным телом, то совершенно выдохлась. А отдышаться всё не могла. В квартире стояла ужасная духота. Воздух показался мне спёртым и затхлым, хотя я должна была бы давно к такому привыкнуть. Пахло мерзко, словно мусор никто не выносил несколько дней, и там что-то сгнило.

Странно, как остро я это ощущала, ведь к таким вещам принюхиваешься и перестаёшь замечать.

Наверное, это из-за того чудесного сна. Там я гуляла по лесам и паркам и, получается, успела привыкнуть к пронзительной свежести воздуха, не испорченного выхлопами машин и духом многомиллионного муравейника.

Идеальный сон — идеальный мир, но лучше бы я спала в кровати и видела обычные кошмары, в которых горю. Тогда моя квартира и состояние тела казались бы спасением, а не наказанием за неведомые грехи прошлой жизни.

Первым делом я добралась до таблеток. Из-за становящейся всё сильней боли поле зрения сузилось, я видела только столик у кровати и пузырьки и коробки на нём. Доехала кое-как, приняла лекарства и несколько минут сидела без движения, закрыв глаза, ждала, когда слабость хоть немного пройдёт.

Вода, которой я запивала таблетки, показалась мне такой вкусной, словно я вечность ничего не пила. Желудок голодно ныл, будто я давным-давно ничего не ела. Но в туалет хотелось, даже несмотря на то, что, похоже, я в очередной раз заработалась и позабыла о себе позаботиться.