Урожденный дворянин. Мерило истины - Антон Корнилов

* * *

— Смотри, смотри! — ошалело затараторил Виталик, схватил в горячке Вальку за руку. — Что делают, гады!

Что-то сухо и негромко треснуло. По руке Виталика метнулась вверх, к плечу голубая искорка, такая молниеносная, что ее почти невозможно было разглядеть. Виталика отбросило в сторону, он едва не сверзился с подоконника.

— Ты что делаешь?! — завопил он, тряся пострадавшей рукой, будто она была обожжена. — Совсем, что ли? Больно как!

— Это не я… — чуть слышно ответил Валька. Лицо его было бледно, на висках и на лбу проступила синяя паутина вен, которых раньше совсем не было видно. Он не отрываясь смотрел на происходившее во дворе.

— Не я! А кто? Бабушка моя? А?

— Электростатический разряд. Про статическое электричество не слышал, что ли?

* * *

— «Скорую»! — крикнул Евгений Петрович. — «Скорую», быстрее!

Он держал под мышки бесчувственную, грузную, сползающую вниз Марию Семеновну.

— «Скорую»! — снова крикнул он и как-то беспомощно оглянулся.

— Симулирует! — громко предположила дама в шубе.

Нуржан все-таки обернулся на голос Пересолина. Этим тут же воспользовались ОМОНовцы. Тот второй, перемахнувший ограду, пригнувшись, подскочил к Нуржану, замахиваясь дубинкой. От первого удара, летевшего в голову, парень увернулся, и удар пришелся по плечу. Второй удар пришелся в лоб. Лицо Нуржана сразу залило кровью из рассеченной брови. Он шатнулся, чуть присел… Но все еще держал ворота.

— Что ж вы делаете?! — завопил Евгений Петрович.

Мария Семеновна открыла глаза.

— Все… в порядке… — плывущим голосом произнесла она. — Там валидол… в сумочке… в кабинете…

И глаза ее снова закрылись.

Третий удар ОМОНовцу нанести не удалось. Воспитатель Алимханов, изловчившись, сшиб его на землю подсечкой. Но второй камуфляжный, успевший подняться и добежать до Нуржана, пустил ему в окровавленное лицо струю газа из баллончика. В ту же секунду заработали дубинками перешедшие к активному наступлению ОМОНовцы по ту сторону ограды — били воспитателя по голове, по рукам, по плечам…

Нуржан повис на одной створке. Вторая широко распахнулась, впуская во двор захватчиков.

— Ребята вынуждены были действовать жестко! — держа обеими руками объектив камеры, так, чтобы, кроме ее лица, в кадр не попало ничего, кричала дама в шубе. — Преступники начали их избивать!

Никто в ту минуту, пожалуй, не заметил подлетевшую к перегородившему улицу автобусу желтую «Волгу» с шашечками такси на борту. Из «Волги», торопясь, выбрались двое: молодой человек в форме лейтенанта полиции и мужчина постарше, большой, пузатый, с пышной сивой шевелюрой, облаченный в пугающий глаз провинциального обывателя алый костюм. Оба приехавших рванули к воротам.

Корреспондент все-таки высвободил камеру из рук крупной дамы и развернул ее в сторону здания детского дома. И увидел через объектив такое, что, нечленораздельно замычав, попятился назад, отдавив даме сразу обе ноги.

Из окон третьего этажа почти одновременно выпрыгнули двое парней лет шестнадцати-семнадцати — воспитанники старшей группы. Вместо того чтобы грянуться об асфальтовую дорожку и расшибиться, они приземлились мягко и, перекатившись через голову, вскочили на ноги. Из окон второго этажа спрыгнули вниз еще трое. Все пятеро кинулись к воротам. На пути у одного из парней оказался рукоход. Чтобы пробежать под ним, парню достаточно было чуть пригнуться. Но он не стал этого делать. Ухватившись рукой за верхнюю перекладину, он мощно качнулся, кидая свое тело вверх, — и, перелетев рукоход в небывалом прыжке, намного опередил своих товарищей.

* * *

— Вот они им сейчас дадут! — восторженно закричал Виталик. — Сейчас эти уроды узнают, что такое первая ступень Столпа Величия Духа. — Валек! Гляди, что сейчас будет! Валек?

Смертельно бледный Валька молчал и не двигался, будто мраморная статуя, зачем-то обряженная в детскую одежду.

— Ты чего, Вальк? — открыл рот Виталик и протянул руку, чтобы дотронуться до товарища.

Валька с видимым трудом разлепил губы:

— Не… трогай меня…

— А? Да что с тобой? — крикнул Виталик, отдернув руку.

— Не знаю… Мне… плохо…

— «Скорую»? — пролепетал Виталик.

— «Скорую»! — словно в ответ на его вопрос взвился со двора отчаянный крик Евгения Петровича Пересолина. — Вызовите же кто-нибудь «скорую»!

* * *

— Назад! — изо всех сил завопил от земли сбитый с ног Нуржан. — Ребята, назад! Не вмешивайтесь! Нельзя, запрещаю!

ОМОНовец, упершийся ему коленом в спину, прижал ладонью голову воспитателя к земле. Второй камуфляжный, до предела выкрутив Нуржану руки, защелкнул на них наручники.

— Пакуйте, — буркнул он сквозь прорезь маски.

Но паковать было некому. Двое других бойцов медленно отступали с территории двора, не сводя глаз с пятерых парней, надвигавшихся на них. Окрик Нуржана не остановил воспитанников. Они лишь перешли со стремительного бега на угрожающе мерный шаг.

— Назад! — задавленно прохрипел Алимханов. — Не вмешивайтесь!

Парни остановились.

В то мгновение, когда Никита Ломов и Виктор Гогин добежали до ворот детдомовского двора, неимоверно яркая вспышка погрузила весь мир в ослепительное небытие. Это случилось так неожиданно и закончилось так скоро, что никто не успел даже зажмуриться.

Свет сгустился в темно-желтый косматый шар, примерно, полметра в диаметре, который, гудя и потрескивая в абсолютной тишине, медленно опускался с неба. И ОМОНовцы, и сотрудники детского дома номер четыре, и воспитанники, и чиновники, и строители в грузовике, и успевшие собраться к месту происшествия зеваки — все молча смотрели, как шар коснулся голой кроны высоченного тополя, выросшего выше крыши здания детдома, как дерево вспыхнуло, словно гигантская свеча…

Шар, продолжая опускаться, поплыл в сторону ворот. Кроны деревьев, над которыми он плыл, вспыхивали, сразу, целиком, точно облитые бензином, осыпали горящие ветки…

— Шаровая… — вымолвил тонконогий корреспондент и выронил камеру, — молния…

Шар миновал пустую запертую будку охранника рядом с воротами. Звонко затренькали лопающиеся от жара стекла.

К этому времени пространство вокруг открытых ворот детдома было пусто. Люди отходили, молча, пятясь, не сводя глаз с жуткого шара. Словно боялись привлечь его внимание к себе громким словом или резким движением. Словно боялись, что потревоженный шар, воспринимаемый в те страшные секунды многими как одушевленное грозное существо, начнет целенаправленно убивать.

Ломов и Гогин, как и ОМОНовцы, и господа из муниципалитета, и рабочие в голубых комбинезонах, и корреспондент, смешались с толпой зевак, отхлынувшей на добрую полусотню метров от ворот.