100 великих курьезов истории - Николай Николаев

– Их души ныне пребывают в образах бродячих собак и кошек, матушка-милостивица, – уверенно заявил «маг» спустившейся в подвал графине. – Но в каких именно, высшие силы ни в жисть не скажут: невозможно этого смертным знать! И живут они все в Петербурге.

С той самой поры у бродячих собак и кошек в столице Российской империи началась райская жизнь. В своем особняке графиня Толстая устроила нечто вроде «богадельни» или приюта для разной живности. Специально нанятые ею люди лечили, мыли, кормили кошек и собак, а когда их число начинало превышать «критическую массу», необходимые меры предпринимала сама графиня. Она садилась в карету, лакеи ставили к ней в ноги большой ящик с «питомцами», и барыня отправлялась к столичным полицейским-будочникам.

Стражи порядка получали от графини изрядную сумму и в придачу десяток-другой «питомцев» на попечение. Да не просто так, а со строгим наказом как следует их кормить и холить. Время от времени сама графиня Толстая выезжала с инспекциями проверять: все ли ее «переселившиеся души» в полном порядке?

Тайны так и остались неразгаданными.

Куда потом подевался темнолицый старичок, называвший себя «учеником индийских магов», так и осталось неизвестным. Зато появилась курьезная поговорка о будочниках-полицейских, взявшихся за деньги опекать питомцев Толстой. Их назвали «кошачьи баре». Так и пошло «кошачий барин» да «кошачья барыня»…

Рачковы. Такую фамилию носили мелкопоместные дворяне в Тамбовской губернии. Дворянство им пожаловали во времена Елизаветы Петровны, императрицы Российской: служа в армии, при сражениях их предки показали немалую стойкость и отвагу, насмерть разя неприятеля. И при этом отменно крыли его виртуозными вариациями общероссийского мата тамбовского разлива.

Император Павел I – большой любитель учений и маневров

Никто из Рачковых ничем особенно не выделялся, высоких чинов не достиг, так, поручики или, самое большое, капитаны в пехоте, но боевые заслуженные награды имели, чем гордились. Род свой считали военным, призванным служить России.

Под Рождество 1770 года, аккурат в самый сочельник, в просторном, построенном без особых изысков, зато крепком и теплом деревянном доме – усадьбе Рачковых царило оживление: суетливо бегали женщины, на плите грели воду, а в спальне, держась обеими руками за огромный живот, стонала молодая сноха старого Рачкова, готовясь произвести на свет потомство.

Тем временем старый Рачков вернулся в гостиную и сел в кресло поближе к печке.

Его сын и будущий отец Павел Рачков-младший сосредоточенно сосал мундштук трубки, скрывая свое волнение за клубами едкого дыма.

Вдруг к дому Рачковых подкатили сплошь залепленные снегом сани, запряженные заиндевелыми лошадьми, и вбежавшая в гостиную прислуга сообщила, что какой-то приезжий барин просит приютить его по случаю непогоды и невозможности продолжать путь.

Следом за прислугой в гостиную вошел закутанный в шубу небольшого роста мужчина и сделал хозяевам изящный поклон, а дальше залопотал совсем непонятное, поскольку во французском Рачковы были не сильны.

Тем временем собрали на стол, гость скинул свой тулуп и оказался сухоньким пожилым человеком с быстрыми внимательными, удивительно яркими голубыми глазами и саркастической улыбкой на губах.

Услышав стон, доносившейся из комнаты роженицы, он насторожился и даже перестал есть:

– Что случилось?

– Жена рожает, – не желая вдаваться в подробности, коротко объяснил Пал Палыч младший.

– О, не стоит так волноваться, – улыбнулся гость. – Сегодня все пройдет хорошо, и скоро я поздравлю вас с сыном и внуком!

Я есть магистр астрологии и прочих магических наук, – уплетая гуся, сообщил француз. – Мне открыты некоторые тайны будущего. Да, кстати, надо сделать подарок новорожденному!

Он что-то шепнул слуге, и вскоре тот внес в гостиную небольшую пушистую елку и расписную коробку.

– В коробе лежат солдатики и игрушки для елки, – объяснил гость.

Через несколько минут елка уже стояла нарядной, и на ней горели маленькие свечи, а под елкой выстроились в ряд солдатики с ружьями. Совсем как настоящие, в киверах и ремнях амуниции, с ранцами за плечами.

– В Санкт-Петербурге и Москве уже во многих домах модно ставить на Рождество елку, – подвешивая очередную игрушку, сообщил француз.

И в этот момент раздался тяжкий стон и следом за ним громкий крик родившегося маленького человечка.

– Поздравляю! – поклонился хозяевам странный гость. – У вас сын и внук!

– Мальчик! – задыхаясь от волнения, сообщила вбежавшая в гостиную прислуга. Рачковы онемели от изумления.

– Я не видел младенца, но по расположению звезд в рождественскую ночь полагаю, ему предстоит возвысить ваш род и стать генералом! – сказал магистр астрологии.

Хозяева лично проводили магистра до ворот, а потом, не обращая внимания на мороз, долго смотрели вслед саням, пока темная точка совсем не потерялась среди бескрайних снегов.

– Странный гость… – заключил хозяин. – Одно слово: магистр!

Двадцать восемь лет спустя после этих событий Павел Павлович Рачков-третий служил в чине капитана одного из пехотных полков в Санкт-Петербургском гарнизоне. Не в гвардии, не в самой столице, а тянул армейскую лямку в казармах, стоявших неподалеку от Гатчины.

Великая императрица Екатерина II уже скончалась, и на престол взошел ее сын – император Павел I, человек далеко не глупый, как его иногда любят изображать, во многом весьма справедливый, но коварный и злопамятный.

Как известно, император Павел являлся большим любителем военных игр и обожал устраивать маневры. В сочельник 1798 года он собрал генералитет и объявил, что устраивает военную игру. Именно перед Рождеством, когда никто этого не ждет.

Спорить с взбалмошным и бешеным в гневе императором себе дороже: уж лучше грязь месить в сочельник, чем отправиться в Сибирь.

Монарх распорядился: «Так, конницу мы двинем сюда, за ней подтянется пехота, и все к условному часу совместно с артиллерией подойдут к вот этой небольшой крепости. И коменданту дать приказ: ни под каким видом не открывать ворота и нам не сдаваться до двенадцати дня. А потом и праздновать!»

Все шло, как предполагал император: скакала конница, шлепала по грязи пехота, гремели колеса пушек, и тогда Павел Петрович отправился самолично осмотреть крепость. Снег с дождем усиливался, и, как на беду, сломалось колесо у кареты. Павел бросил ее и сел в седло, так он оказался в чистом поле, в жуткую непогоду, под стенами крепости, комендантом которой сделали капитана Рачкова – урямца и виртуозного матерщинника. Все как у предков.

– Поезжайте, голубчик, – сказал адъютанту император. – Скажите коменданту, пусть откроет ворота и впустит наш отряд. Непогода, а мы среди поля.