Слипперы - Эдуард Иноземцев

– Это почему же? – удивилась Маргарита.

– Исходя из идеологических соображений, – объяснил «паук». – Наше мировоззрение не меняется веками, а у вас оно меняется каждые пять лет. Так что мы организация более древняя и почтенная, если можно так выразиться.

– Вы черные, а они серые. Безликие, – подтвердил старик.

– Вот-вот, – обрадовался Мориатти. – Прекрасно сказано. Безликие… И платим мы лучше. И свободы у нас больше.

– И женщины красивее, – добавила брюнетка. – И без всяких званий. Мы работаем не за звания, а по призванию…

– Вы все больны сифилисом, СПИДом и свиным гриппом, – возразила Маргарита. – Не считая птичьего…

– А вы все шизофренички, – не осталась в долгу Венера. – С комплексом Мата Хари…

Это был уже явный психоз. Мне стало смешно. А когда мне смешно, я смеюсь. Что я и сделал. Все уставились на меня. В том числе и телохранители «паука».

– Это я вспомнил эпизод из своей жизни, – сказал я, чтобы никого не обидеть.

– Я же говорила… Духов – очень интеллигентный персонаж, – прокомментировала брюнетка.

– Вы бы заказали что-нибудь, – посоветовал я «пауку». – Чтобы разрядить обстановку.

– Я вам дал три тысячи долларов. Вот и заказывайте, – отмахнулся он со злостью.

Некоторое время все молчали. Старик поочередно разглядывал всех и улыбался в ус. Но я заметил, что улыбка у него грустная.

– Вы ведь действительно пророк? – нарушил молчание Мориатти.

– Я видящий, – поправил его старик.

– Видящий, пророк… Какая разница. Главное – знать будущее. Вы его знаете?

– Да.

– И наше тоже?

– Ваше тоже. Оно записано в моей книге.

– Какой книге? – удивился «паук».

– Моей. Я написал книгу о том, что ожидает всех тех, с кем я общался. И с кем не общался – тоже.

– Можно ее почитать? – «Паук» снова сунул свою пустую трубку в рот.

– Нет. Это книга не для чтения.

– Зачем же было ее писать? – Брюнетка призывно посмотрела на старика.

– Чтобы связать воедино судьбы… Посмотреть, кто на кого влияет и почему. Это как решать головоломку, – с готовностью объяснил старик. – Надо, чтобы все сошлось правильно. Черное влияние и белое влияние и те, кто посередине.

– А в вашей книге записано, что, если вы не станете с нами сотрудничать, мы вас уничтожим? – вкрадчиво поинтересовался «паук».

– Нет. Этого там нет, – извиняющимся тоном проговорил старик. – Так что уничтожить вы меня не можете. И никто не может.

– Он сам может кого угодно уничтожить, – предположил я.

– Нет. И я никого не могу уничтожить. И не хочу этого делать. Я просто наблюдатель, – вздохнул старик.

Один из телохранителей «паука» сделал шаг вперед.

– Может, вывести этого старого козла на улицу и воспитать, шеф? – предложил он.

Старик поднял на него глаза и сделал незаметный жест. Огромный мужик вдруг согнулся, как будто его резко ударили по яйцам, и захрипел. Если бы его коллега не поддержал его, он бы свалился. Я вспомнил, что тоже так умею, точнее, недавно на учился, и меня обуяла гордость. За себя.

– Убирайтесь на улицу, – скомандовал несколько побледневший «паук».

Оба жлоба убрались. Второй все так же поддерживал первого, который несколько раз в недоумении оглянулся на старика.

– А вы говорите, что никого не можете уничтожить, – мечтательно произнесла Венера.

Старик промолчал. Я ощутил, что говорить больше не о чем. Все слова были сказаны. И видимо, ощутил это не только я один.

– Значит, вы отказываетесь нам помогать? За очень хорошие деньги? – спросил «паук».

– Отказываюсь, – подтвердил старик.

– И нам тоже? – поинтересовалась Маргарита.

– И вам тоже, – кивнул старик.

Левая половина лица Мориатти снова задергалась. Он сунул трубку в карман дорогого кашемирового пальто. Вынул оттуда платок, высморкался. И неприязненно покосился на меня.

– Когда вы вернете деньги, Духов?

– С какой стати? Вы хотели встретиться с видящим, вы с ним встретились. Это вы должны мне семь тысяч, – пожал я плечами.

– Вы не получите никаких семи тысяч. Не держите меня за идиота.

– Ну что ж. Тогда наш договор о сотрудничестве расторгается, – улыбнулся я.

«Паук» ничего не сказал. Он просто встал. Брюнетка последовала его примеру. Потом он погрозил мне пальцем. И они вышли на улицу. Сквозь стекло было видно, как сели в машину. Она тронулась. И следом еще одна машина. Видимо, с охраной. Бог ты мой, как же «паук» заботился о своей безопасности…

– Ну ладно. Мне тоже пора, – проговорил старик, проводив машину взглядом.

– Уже? – погрустнела Маргарита.

– Уже, – хмыкнул старик.

– А мы с вами еще встретимся? – Она спросила это таким тоном, что я не понял, что тут кроется: профессиональный интерес или личный.

– Обязательно встретимся. Когда вы оба будете готовы к новой встрече, – заверил видящий и тоже встал…

Этот вечер мы провели в тишине и задумчивости, не включая телевизора, не слушая музыки и не читая газет. Можно сказать, что встреча со стариком нас изменила. Или, по крайней мере, сделала более серьезными. Ощущение игры, во всяком случае у меня, куда-то пропало. Я понял, что все, что с нами происходило до сих пор, имело некий смысл. Какой именно – я не знал. Но главное – вернулась вера в смысл. Теперь я понимаю, насколько это важно. И еще, впервые за то время, что мы жили на конспиративной квартире, я лег на второй диван. Не от обиды или из ревности. Мне просто показалось, что так правильнее. Марго не возражала. Впрочем, и она, и я спали очень плохо. Всю ночь я ворочался, урывками проваливаясь в некое подобие сна, но очень чуткого и непродолжительного, а Марго несколько раз вставала и шла курить на кухню. А утром мы узнали, что этой ночью умерла Вера. Как старик и предсказывал. Умерла во сне. Надеюсь, что она действительно попала в некое место, куда попадают все светлые и ранимые души. Если, конечно, такое место есть и если вообще существует жизнь после смерти.

Несколько дней мы были заняты похоронами. У Веры никого не было, кроме старого и довольно странного отца, абсолютно не приспособленного к жизни. Он был художником, невостребованным и никому не известным, но картины, разбросанные по их захламленной квартире на Ленинском проспекте, мне понравились. Особенно одна, почти точная копия той, что я видел в квартире Заречной. На ней была изображена долина, очень похожая на ту, что мне приснилась. После похорон я попросил его продать эту картину, и он просто отдал ее мне, отказавшись взять деньги. Тогда я сунул довольно приличную сумму в карман его осенней куртки, висевшей на вешалке в коридоре. А картину отвез к себе на Верхнюю Масловку и повесил над своим диваном. Почему-то мне не хотелось привозить ее на конспиративную квартиру.